В этот момент портрет дошел до нас, и мы с Лоренцо получили возможность рассмотреть и миловидное личико будущей невесты, и ее изящные ручки. Кое-что в них привлекло мое пристальное внимание, и я поняла, что от Лоренцо не укрылось мое замешательство. Бьянка Сфорца держала цветок — обычный атрибут на женских портретах, — но над самым ее запястьем на рукаве был вышит особый знак, символ, столь же неуместный на платье герцогини-христианки, сколь и крылья на спине у кошки.
Лоренцо передал портрет Асканио Сфорца и поднялся. Его дипломатический такт был общеизвестен, и я догадалась, что он неспроста выбрал момент для заявления. Il Magnifico вознамерился затмить известие о помолвке императора с Бьянкой Савойской.
«Он нарочно так подгадал, — подумала я. — Все должны знать, как сильна Флоренция».
— Я желал бы внести предложение еще об одном браке, — произнес он, оглядывая присутствующих за столом.
Гостям оставалось только молча строить предположения. Лоренцо в открытую поглядел на Иннокентия, и Его Святейшество откинулся на спинку кресла, предвкушая продолжение.
— Вам, ваша светлость, я хотел бы предложить руку своей старшей дочери Маддалены для вашего сына Чибо.
«Понтифику есть чему изумляться, — про себя ухмыльнулась я. — Папскому бастарду породниться с прославленным семейством Медичи!»
Папа обеими руками поманил к себе кардиналов, и они втроем начали шептаться, предоставив нам томиться в ожидании. В конце концов Иннокентий отослал советников, распрямился и, недолго думая, выпалил:
— Я согласен!
Он снова одарил нас гнилозубой улыбкой, и все подняли кубки, громко провозгласив «Salutes!»,[38] причем не у всех гостей здравица прозвучала одинаково искренне.
Затем с колючими глазами и коварной улыбкой на тонких губах поднялся Родриго Борджа.
— От всего духовенства мы выражаем глубокую признательность семейству Медичи за стойкую и преданную поддержку престола. Пришло время отблагодарить их за давние заслуги.
Присутствующие беспокойно задвигались на сиденьях. Я не решалась ни с кем встретиться взглядом.
— Засим я представляю Джованни Лоренцо де Медичи к званию кардинала!
В зале на миг воцарилась мертвая тишина, потом все разом зашумели.
— Ему всего тринадцать! — выкрикнул Максимилиан.
— Он еще не дорос, — вторил ему герцог савойский, едва владея собой от злости.
— Я одобряю это назначение!
Все уставились на Асканио Сфорца, сохранявшего суровый и бесстрастный вид. Папа ошеломленно поглядывал то на одного кардинала, то на другого. Их заявление казалось нелепицей, но все же…
— Благодарю вас, ваши светлости, за тот вотум доверия, который вы оказываете моему усердному в учении и глубоко набожному сыну, — вымолвил Il Magnifico. — С самых ранних лет мальчик не желал для себя лучшего удела, чем посвятить себя Господу.