Мой новоявленный позор не давал односельчанам покоя. Они без конца трепали языками, обсуждая, от кого я могла понести и как Эрнесто недоглядел, вырастив такую скверную дочь. Сама же я, если верить моим некогда славным соседям и служителям прихода, оказалась гадкой распутницей и, что неизмеримо хуже, одурачила их всех, выставляя себя милой и добродетельной девушкой.
Теперь все наши пациенты как один требовали, чтобы папенька не допускал меня до приготовления лекарств, и даже мое присутствие в аптеке посетители находили невыносимым. Стоило мне возобновить походы на луг для сбора трав, как люди начали обращаться к папеньке с жалобами, дескать, такие прогулки дурно влияют на местных юношей и мужчин, поскольку я могу соблазнить их и склонить к греху. Завидев меня на улице, матроны отгоняли дочерей от окон, будто от одного взгляда на меня те ударились бы в разврат.
Вот почему на протяжении пяти месяцев со мною никто, за исключением папеньки и Магдалены, не разговаривал. Удивительно, быть может, но меня этот остракизм ничуть не заботил. Папенька отзывался о винчианцах как об ограниченных и жестокосердных людях, и я с ним соглашалась. Срок мой меж тем близился, и душа новой жизни уже отзывалась в каждой фибре моего тела. Я ждала и не могла дождаться ее рождения. Леонора, доченька моя милая…
Лишь однажды мое сердце дрогнуло: до меня дошли слухи о женитьбе Пьеро на дочери состоятельного нотариуса из Пистои. По всему нашему городку ходили толки о немалом приданом невесты. Свадьба состоялась во Флоренции, но по недостатку средств молодожены не смогли сразу остаться жить в столице. Пока что они вынуждены были поселиться в родительском доме в Винчи — в том самом, что за крепостной стеной, — и новобрачная Альбиера по примеру всех добропорядочных жен взялась за шитье и прочие мелкие домашние хлопоты.
Пьеро, как и прежде, продолжал по роду своих занятий то и дело отлучаться во Флоренцию. Соседи поговаривали, что дела его помаленьку идут в гору и обещают в дальнейшем неплохие прибыли. По счастливой случайности я за время беременности ни разу не столкнулась ни с одним из них на улице, хотя не сомневалась, что слухи о моем распутстве достигли и ушей обитателей имения да Винчи. Впрочем, никто из них не признался — да я на то и не надеялась, — что мой будущий ребенок станет членом их семейства.
Конечно, мне нелегко было принять этот удар — известие о браке Пьеро. О него разом разбились мои затаенные мечтания о том, что однажды Пьеро все же наберется твердости и женится на мне наперекор родительской воле. Но, узнав, что мои надежды теперь напрасны, я пролила в объятиях папеньки несколько скупых горючих слезинок и поддалась наконец на его увещевания увидеть в истинном свете и это никчемное родство, и жалкого родителя моего будущего малыша. Таких недостойных людей мы должны были навсегда исключить из нашей жизни.