Все Аннины подруги безмерно уважали ее драгоценную мисс Матильду. А иначе как бы они сохранили дружеские отношения с самой Анной? Их самих мисс Матильда видела редко, но они постоянно посылали ей с Анной цветы и слова самого искреннего восхищения. И время от времени кого-нибудь из них Анна приводила к мисс Матильде за советом.
Просто удивительно, до чего простым людям нравится выслушивать дружеские советы от людей вышестоящих, от людей, которые прочли много книг и притом к простому человеку со всей душой.
Мисс Матильда встретилась с миссис Дрейтен и сказала ей, что она рада, что та ложится в больницу на операцию, потому что так наверняка будет лучше, и добрая миссис Дрейтен совсем успокоилась.
Операция прошла очень удачно. Миссис Дрейтен так потом до конца и не оправилась, но работу по дому делать могла, и весь день на ногах, и уставала не так быстро, как раньше.
Вот так и жила наша добрая Анна, заботилась о мисс Матильде, о ее вещах и покупках, и была добра с каждым, кто нуждался в помощи или, по крайней мере, выглядел в достаточной степени несчастным.
Затем, понемногу, у Анны начали снова налаживаться отношения с миссис Лентман. Они, конечно, уже никогда не были такими, как раньше. Миссис Лентман уже никак не могла снова стать единственной любовью всей Анниной жизни, но вот подругами они быть могли, и Анна вполне могла помогать всем Лентманам в их нуждах и надобностях. Так постепенно и вышло.
Миссис Лентман к тому времени уже успела расстаться с тем загадочным и скверным человеком, который и был причиной всех ее несчастий. Большой новый дом, который она когда-то сняла, тоже был заброшен напрочь. С тех пор, как разразился скандал, практику свою она вела очень тихо и скромно. Но концы с концами умудрялась сводить очень даже неплохо. Она даже начала поговаривать о том, чтобы выплатить доброй Анне долг. Впрочем, слишком далеко она в этих своих рассуждениях не заходила.
Теперь Анна виделась с миссис Лентман довольно часто. В черных, густо вьющихся кудрях миссис Лентман начала проглядывать седина. Ее смуглое, полное, хорошенькое личико потеряло ясность очертаний, стало дряблым и постарело. Она немного раздалась и одежда уже не смотрелась на ней так славно, как раньше. Она была все такая же милая и все такая же рассеянная и невнимательная, но сквозь все это теперь проглядывали беспокойство и страх, и неуверенность в себе, и опасение, что, того и гляди, стрясется какая-нибудь неприятность.
О своей прошлой жизни она доброй Анне не говорила ни слова, но было совершенно ясно, что опыт этот дался ей нелегко, и что она еще не совсем от него свободна.