– А что, если… – начал Бруньков, когда дверь за Ерохиным закрылась.
– Все будет нормально, – прервал его Волохов.
– Но ведь они знают, что ты-то к жене в Москву едешь.
– А ты уверен, что от Москвы вообще что-то осталось? – У майора в руках задрожала сигарета. – Чем мы ближе, тем у меня сильнее поджилки трясутся.
Бруньков ничего не ответил, и Волохов, бросив окурок в угол, вышел на улицу.
Ильдус потер глаза и снова приник к ПНВ.
Что это? Неужели волки? Или все же собаки?
В зеленом сумраке прямо напротив него застыло продолговатое светлое пятно. Вот оно дернулось и снова застыло. Потом к нему присоединилось еще одно пятно, немного поменьше размером.
Файзиев посмотрел чуть левее. Там еще три таких же пятна быстро перемещались в сторону тех двоих.
Ни черта не видно. Метров двести отсюда. Точно волки! В лесу жрать стало нечего, вот и приперлись сюда. А может быть, людей поубавилось, бояться перестали. Шугануть их из пулемета, что ли? Нет, нельзя. Сейчас же всех своих на уши поставлю.
Вой. Жуткий, леденящий кровь, он зародился в этой непроглядной темени и, отразившись от неприступной стены леса, наполнил собой все пространство вокруг.
Волки, будто бы почувствовав свою силу, вызывали остатки рода человеческого на последний бой.
Ильдус вцепился в рукоятку пулемета и нажал на спусковой крючок. Длинная очередь расколола ночную тишину.
– Что, взяли, да? – Вспышки выстрелов озарили испуганное лицо. – Взяли?
Внизу прямо из окна выскочил Самарин. Поднявшись вверх по лестнице, он оттащил Файзиева от пулемета.
– Что? Что случилось? – Самарин прильнул к ПНВ.
– Волки…
– Что-о-о? Ты что, совсем охренел? Приказано же было огня не открывать.
– В-в-волки, – как заклинание повторил Ильдус.
– Блин, – Самарин замахнулся.
– Отставить! – Волохов встал между бойцами. – На вот, хлебни, – он протянул Файзиеву флягу со спиртом. – Утром разберемся. А сейчас марш спать. Самарин, сменишь его.
Утреннее солнце розовым квадратом окна поползло по грязно-белой стене кабинета директора ЗАО «Млечный путь». Волохов встал с дивана, потянулся и выглянул в окно. Вчерашний туман, неохотно уступая свои позиции, медленно отползал в овраги на краю леса.
Наверное, все ночные страхи показались бы теперь Ильдусу Файзиеву смешными, а вот майору было не смешно. Люди вымотались и физически, и морально. Они устали ждать неизвестно чего и бояться. Да-да, бояться. Любой человек боится смерти, будь он флейтистом в оркестре Большого театра или матерым спецназовцем. А еще больше он боится неизвестности. Это такой враг, лица которого не увидишь никогда.