Она так обессилела, что выглядела совершенно безучастной и равнодушной к происходящему. Похоже, все силы её души уходили на то, чтобы заставить переступать эти проклятые, не желающие повиноваться ноги. Мужчина же, напротив, казался одержимым. Он ломил и ломил вперёд, словно прорываясь сквозь вражьи ряды к одному ему ведомой цели. Тёмные глаза горели бешенством.
Серый и Эовин пробивались на юг. Каким-то чудом, едва не умерев от жажды, они одолели выжженную дотла, засыпанную пеплом равнину. Эовин ни за что не выдержала бы такой путь в одиночку. Когда сознание уже начинало мутиться, глаза её видели склонившееся над ней перекошенное, искажённое лицо Серого; губы его шептали какие-то слова, и тогда странным образом прибавлялось сил и жажда отступала.
А потом на краю пепельной пустыни они нашли небольшой ручеёк, сбегавший с гор к случайно уцелевшей от огня рощице… Как они пили!..
…Последнее, что помнила Эовин, – взметнувшиеся со всех сторон занавесы гудящего пламени. Нестерпимый жар опалил лицо и руки… от боли она тотчас повалилась в обморок, не успев даже испугаться или подумать о смерти. А когда пришла в себя, уже настал вечер. Огонь уступил в битве дождю, поле брани превратилось в покрытое засохшей грязью кладбище.
– Их… никого… нет… – раздельно, точно глухой, выговорил Серый, и Эовин внезапно поняла, что он сидит вот так, повторяя одно и то же, уже очень давно – быть может, сутки или даже больше.
Серый перетащил бесчувственную девушку к небольшому родничку, каким-то чудом вновь пробившемуся сквозь грязь и пепел. Всё, что у них осталось, – это сабля Эовин и найденный Серым меч.
– Их… никого… нет… – вновь повторил Серый, вставая. – А ведь я должен был их спасти. Я обещал им! – выкрикнул он, вдруг сжимая кулаки. – Обещал!
– Что… – пролепетала Эовин.
– Когда мы ворвались в пламя, – мрачно, но совершенно спокойно проговорил Серый, – я сказал ему: «Остановись!» Но оно не послушалось…
«Спятил!» – с ужасом подумала Эовин.
– Думаешь, я повредился рассудком? – словно прочитав её мысли, усмехнулся Серый. – Отнюдь. Смотри!
Его кулак врезался в покрытую пеплом землю. Взвилось серо-чёрное облачко; и внезапно заалели пышущие жаром угли. Миг, другой… и вот уже поднялся первый язычок пламени. Что там горело? Неведомо… Прошедшая пламенная стена выжгла всё, что могло гореть…
По лбу Серого обильно катился пот, оставляя грязно-чёрные разводы на покрытом копотью лице. Он тяжело, прерывисто дышал.
– Могу зажечь. А могу и погасить. Смотри!
Серый вновь вытянул руку – пальцы сжаты в кулак. Наставил его на новосотворённый огонь – и напрягся. Лицо свело судорогой.