В темноте копошились, тащили что-то саперы.
— Ну как, товарищи? Скоро закончите? — тихо спросил Тимошенко.
— Сей минут, товарищ начдив, — так же тихо откликнулся голос, — потерпите чуток. Вот приладим последний пролет — и готово.
Тьма сгущалась. Уж немного времени оставалось до рассвета. Вода тихо бурлила, перекатываясь и разбиваясь. об устои моста.
Лодку с сидевшими в ней бойцами вынесло на середину реки. Дундич уверенно направлял ее к противоположному берегу. Зябко поеживаясь от налетавшего холодного ветра, он с удовольствием думал о том, что ему сегодня удалось раздобыть у снабженцев четверку настоящего чая, до которого он был большой охотник, и о том, как он после боя всласть напьется и угостит Дерпу и товарищей.
Дундич прислушался.
Вокруг все было тихо. Слышались только всплески воды. Прошелестев в камышах, лодка мягко ткнулась в песок.
Дундич подал знак. На берег метнулись неясные тени. Несколько человек, скользя на локтях и коленях, принялись карабкаться на крутой глинистый берег.
Наверху ветер рвал и шумел. Бились и метались ветки кустарника. Сквозь быстро бегущие тучи изредка поблескивал месяц. Небо на востоке начинало светлеть.
Прикрывшись от дождя пустыми мешками, в мокром окопчике сидели солдаты.
— Известное дело, если бы не этот черт в красных штанах, то нипочем бы им не взять бронепоезда, — говорил глухой, простуженный голос. — Я сам видел, как он рельсу рвал.
— А наши чего смотрели? — спросил другой голос.
— Что наши! Кроют по нем почем зря, а ему как с гуся вода. Подложил шашку, поджег папироской — и был таков.
— А верно сказывали — генерал сулил за его голову тысячу рублей?
— Тыщу! Пять тысяч!
— Ого! Вот бы тебе, Ковалев, огрести.
— И огребу, я его вот как приметил. Ночью узнаю. Жизни решусь, а уж с своих рук не выпущу.
— Брось хвастать!
— Чего хвастать! Я не хвастаю. А ты разве забыл, как я прошлый год их ротного приволок?
— Ну то ротного, а то буденновцы. Они в плен не сдаются.
— Давай на что хочешь поспорим, что приведу! — с азартом сказал Ковалев.
— Тише, ребята! — шикнул старший.
Он привстал и прислушался. Солдаты, смолкнув, подняли головы.
В эту минуту из тьмы протянулась рука с гранатой, и молодой голос властно и грозно сказал»!
— Только пикни, такие-сякие! Замри и не двигайся!
Ковалев скользнул взглядом по срезу окопчика. Над ним выставились силуэты людей. В руках у них чернели гранаты. Потом из тьмы надвинулось лицо с большим носом, и высокий человек, шурша осыпавшейся землей, спрыгнул в окопчик. Поведя головой, он молча посмотрел на притихших солдат (Ковалеву показалось, что у него, как у черта, зеленоватым блеском горели глаза) и так же молча, принимая винтовки из податливых рук, стал по-хозяйски передавать их наверх товарищам.