— Вот так встреча! — говорил он вполголоса. — Значила, к нам. Ну, в час добрый… Хоть, правду сказать, наша братва не дюже привечает вашего брата.
— Почему так? — удивился Вихров.
— Обижаются: своего разве мало народу!
— А может быть, другая причина? Боец пожал плечами.
— Да ведь всяко бывает. Народ-то с курсов едет больше молодой, необстрелянный. Случается, который и сдрейфит с непривычки. А у нас на этот счет строго.
— Ну, наши-то, петроградские, все побывали в боях, — заметил Вихров. — Юденича били.
— А-а-а! Стало быть, вы петроградские, — сказал буденновец со значительным видом. — Та-ак… Был у нас один петроградский в четвертой дивизии, я там раньше служил, — пояснил он, — а после ранения в одиннадцатую попал. В одиннадцатой-то еще нет красных офицеров. Не присылали. Вы первые будете… Так этот, петроградский, у нас в полковом штабе служил. Северьянов ему фамилия.
— Да, кстати, — сказал Вихров, — а как ваша фамилия?
— Моя? Харламов.
— Так вы говорите, товарищ Харламов, что того командира была фамилия Северьянов?
Вихров задумался, перебирая в памяти знакомых ему по прошлому выпуску товарищей.
— Нет, что-то не помню такого, — протянул он с нерешительным видом, — но возможно, что и встречались.
— А я с ним на карточку снятый. Может, припомните?
Харламов раскрыл переметные сумы, которые оказались наполненными доверху самым различным имуществом. Тут были чайник, уздечка с трензелями, пара подков, начатая буханка хлеба, большой кусок пожелтевшего от времени сала и еще какие-то свертки. Доставая один за другим все эти предметы, Харламов без стеснения раскладывал их на колени соседям. Потом он вынул из переметной сумы большую, в рубчатой чугунной сетке ручную гранату и, повертев ее в руках, положил на колени сидевшему рядом человеку в пенсне.
— Что это? — спросил тот, опасливо косясь на гранату.
— Не знаешь? — удивился Харламов. — Чудно! Гранаты не видел?
Пассажира качнуло в сторону.
— Что, граната? Заряженная? — меняясь в лице, быстро спросил он испуганным шепотом.
— А как же!.. Да ты, гражданин, не бойся, — успокоил Харламов, чувствуя, как плотно прижатая к нему нога пассажира начала мелко дрожать. — Ты не бойся. Она хоть и заряженная, но сама не взорвется… Нет. Вот ежели ее уронить… — Он подхватил готовую скатиться на пол гранату и продолжал, с беспечным видом перекатывая ее на ладонях: — Конечно, ежли эта граната попадется в руки дураку, то, будьте уверены… Да.
Наступило молчание.
— Пойти, что ль, покурить, — как бы про себя сказал мешочник, ушибленный сундучком.
Он поднялся, подхватил свой мешок и, ступая на ноги сидевшим, быстро выбрался из вагона. Два-три пассажира, завозившись, поспешили следом за ним.