В пустынной степи не было заметно никакого движения.
— Ну и где ж твой Буденный? — зло спросил Махно, опуская бинокль и повертываясь к Щусю серым после бессонной ночи лицом. — Эх вы, помощнички!
— Да здесь они, Нестор Иванович! Гнались — было полу у шинеля оторвали. Еле ушел.
— Ладно, потом будешь оправдываться. Рассказывай, как было дело.
— Все как есть говорить?
— Давай не тяни.
— Так вот, Нестор Иванович… Как, значит, поехали мы и встретились за Павлоградом с разъездом буденновской армии. Они на нас в шашки, а мы шумим: делегация, мол. Все же нескольких у нас порубали. Потом приводят нас до начдива. Осанистый, ростом большой. Фамилия ему Тимошенко… Ну, значит, я честь по чести все ему объяснил: так, мол, и так, батько Махно мир предлагает. Чтобы, значит, буденновцы наших не трогали, и мы тоже с ними драться не будем.
А Тимошенко брови насупил и говорит: «Мы — Конная армия, бойцы революции, и не будем с вами, бандитами, цацкаться. Мы, — говорит, — с польскими панами смертным боем биться идем, а вы нам нож в спину вонзаете». Рассердился, нет спасу! «Если, — говорит, — ваш батько немедленно оружие положит, тогда мы посмотрим — может, кого из ваших и возьмем, чтоб в боях вину свою искупили». Ну, я тут тоже начал серчать. «Батько наш, — говорю, — не разбойник, а командующий армией и сможет за себя постоять…»
— Ну-ну?
— Нехорошие слова, Нестор Иванович, боюсь говорить.
— Говори!
Щусь бросил косой взгляд на Махно и продолжал:
— «Передай, — говорит, — вашему батьке, что если он не положит оружие и не явится лично с повинной, то я его, рассукинова сына, поймаю и за это самое место повешу». Тут, значит, я не стерпел и схватился за шашку. Потом сиганул на коня и насилу ушел. Остальных порубили…
— Как? Что? Повесит?! — Махно задохнулся и скрипнул зубами. На его впалых щеках загорелись красные пятна. — Повесит?! Нет! Сам всех перевешаю. — Оп постучал по узкой груди кулаком. — Я еще покажу им, кто такой Махно!
— Батько! — тревожно окликнул Щусь. — Батько, смотри!
Но Махно уже сам что-то увидел. Заслонясь ладонью от ярко светившего солнца, он смотрел вдаль, туда, где заметил движение. И точно, на вершине кургана появился конный разъезд. От него отделились два всадника и поскакали по балке.
На горизонте клубилась золотистая пыль. Вначале она показалась в стороне Павлограда. Потом, поднимаясь сплошной высокой стеной, пыль затянула весь горизонт и вскоре, казалось, охватила полнеба.
Стаи птиц с тревожным криком поднимались над степью и, трепеща крыльями, летели на запад.
Набежавший со степи ветерок донес едва слышный гул.