— А ты кто такой? — Митька грозно взглянул на него.
— Я? Местный житель. Мирный человек.
— А на что тебе командир?
— Важное дело.
— Ищи его там, — Маринка показала в сторону пожара. — Спросишь товарища Ладыгина. Ясно?
— Ясно, как щеколат! — Петька усмехнулся. — Наше вам с кисточкой!
Кусты сдвинулись. Петька исчез.
Маринка вынула из сумки марлевый бинт и склонилась над Митькой.
Рядом с ними послышался конский топот, и чей-то голос спросил:
— Эй, Маринка! Куда наша братва пошла? Девушка подняла голову. Миша Казачок, перегнувшись с седла, пытливо смотрел на нее.
— А ты что, Миша, потерялся? — спросила Маринка. * Миша Казачок пошевелил взъерошенными усами.
— Ва! Зачим потерялся? Одна, два, три бандита кончал… Митька, это ты! — вскрикнул он, узнав Лопатина.
Миша быстро слез с лошади, причем в его широченных карманах что-то лязгнуло, и, перекинув повод на руку, присел подле раненого.
— Ай, вай-вай, какой балшой рана!
Миша Казачок с озабоченным видом покачал головой и тут же решительно полез в карман сшитых из бордовой бархатной скатерти широких штанов и затарахтел чем-то. Приговаривая, он выложил из кармана три круглые гранаты с рубчатой сеткой, пару пироксилиновых шашек с взрывателями, кучу ружейных патронов и, наконец, маслёнку из-под ружейного масла. Отвернув пробку, он вытряхнул на ладонь какую-то черную массу и старательно растер ее пальцами.
— На, — сказал он Маринке. — Клади ему на голова, завтра будет здоров.
— Что ты, Миша? Бог с тобой! — Маринка махнула па него обеими руками. — Что я, дурная?
— Бери, бери! — с убеждением говорил Миша. — Самый лучшее лекарство. Меня дед учил. Мой дед вместе с Шамиль воевал. Всегда так лечил. Я кавказский человек, я врать не буду.
— Нет! — решительно сказала Маринка. — Я и так обойдусь. Я за него сама отвечаю, — кивнула она на Митьку.
— Ва! — Миша фыркнул на нее, как кот на собаку. — Какой ты ныпаслушный!.. Ну, куда братва пошла? — спросил он, поднимаясь.
— Да я, право, не знаю, — сказала Маринка. — Должно быть, там, — показала она на окраину села, где все сильнее разгорался пожар.
Миша, несмотря на свои немалые годы, легко сел в седло и пустил лошадь вскачь по дороге.
Вокруг пожарища шумела толпа. Покрывая треск горящего дерева, слышались возбужденный говор и крики. Красноармейцы, руководимые Ладыгиным, сноровисто разбирали соседние хаты. По всем улицам с ведрами и баграми бежали люди, хоронившиеся во время боя в погребах и подвалах.
Миша слез с лошади и, привязав ее к плетню, вошел в большой двор горевшего дома. Тут было полно народу. Бойцы, став цепочкой от колодца к двери, передавали из рук в руки ведра с водой.