— Товарищу Ворошилову! Во братва повалила, как вы приехали. Сейчас панам духу дадут.
— Это зачем? — спросил Ворошилов, показывая глазами на жердь.
— Проволоку рвать. У меня крючок здесь насаженный, — с живостью ответил шахтер. Он перевернул жердь и показал массивный крючок. — Мы с ребятами уже приловчились… Как ее, значит, подденешь…
— Понятно, — пряча улыбку, прервал его Ворошилов. — Это ты сам, что ли, придумал?
— Сам. Получается ловко… И топором тоже. Да вот увидите. Проволока тут шагов двести.
— Как твоя фамилия, товарищ?
— Шаробурко фамилия моя, — с достоинством ответил шахтер, — а ребята зовут Кошлачом. Еще с Донбасса кличка такая [32].
— Ну, ну, давай, Кошлач, давай не задерживайся, — ободряюще сказал Ворошилов, потрепав его по плечу.
Шаробурко привстал над кустами и зычным голосом крикнул:
— Вперед!
За скатом послышался топот множества ног. Между кустами замелькали гимнастерки, черкески, английские френчи и шахтерские блузы бойцов. Тяжело дыша, пригнувшись и размахивая руками, бежали люди, вооруженные кто винтовкой без штыка, кто-топором, кто огромной, как оглобля, жердью с насаженным на конце железным крючком.
Позади Ворошилова послышался быстрый конский топот. Он оглянулся. Низко припав к шее лошади, к нему во весь мах мчался казак. Он подскакал ближе и поднял руку к лохматой папахе.
— Товарищ Ворошилов, пленного взяли! Командующий приказал вам доложить! — одним духом выпалил он.
— Хорошо, — кивнул Ворошилов, — передай, что я приеду. Езжай.
Казак поворотил лошадь. Добрый дончак, виляя подвязанным в узел хвостом, вихрем понес его протоптанной стежкой.
Солнце перевалило за полдень. По всему горизонту, смешиваясь с дымом пожаров, дрожало туманное марево.
На участке 11-й дивизии наступающие цепи залегли под сильным артиллерийским огнем.
Гобар, закатав рукава, распоряжался подле орудий.
— А, не любишь! — после каждого выстрела весело приговаривал он. — А ну, орлы, пошлем-ка им еще по паре заклепок… Одним словом, бей до последнего. Шрапнелью! Четыре патрона! Беглым! Огонь!
Наводчики, картинно отбрасывая правую руку, дергали шнуры, и четыре орудия, обволакиваясь легким дымком, мягко оседали назад.
К Гобару подбежал старшина батареи Калошка.
— Парнишка пришел! — крикнул он, нагибаясь к командиру и стараясь перекричать грохот стрельбы.
Гобар с досадой сдвинул черные брови.
— Парнишка? Какой парнишка? — спросил он сердито.
— Да вот стоит, — показал старшина..
Гобар повернулся и, увидев шустрого на вид, босого паренька в нахлобученном на уши картузе, спросил удивленно:
— Ты чего?
— Дядько, кто у вас самый главный? — спросил мальчик.