В теплой тишине как-то особенно уютно тикали ходики, и ничто не напоминало о том, что вокруг шли бои.
В комнату вошел начальник полевого штаба Лецкий, сменивший уехавшего в академию Зотова. Это был коренастый человек лет сорока. Ворошилов быстро взглянул на него.
— Ну как, Григорий Иванович, от Морозова что-нибудь есть? — спросил он, с надеждой глядя на начальника штаба.
— Никак нет, — мягким голосом отвечал Лецкий. — Ни одного донесения… Обстановка до сих пор остается невыясненной.
— Семен Михайлович, меня, понимаете ли, беспокоит одно обстоятельство, — сказал Ворошилов.
— Какое? — Буденный, подняв голову, посмотрел на него.
— Что если Кутепов всей группой движется на Агайман и навалится на Морозова?
— Шестая дивизия поможет…
— Так-то оно так, понимаете ли, но ему трудно придется… Плохо, очень плохо, что у нас нет точных данных о боевом составе противника. Обстановка совершенно неясна. Приходится действовать с закрытыми глазами, — произнес Ворошилов в глубокой задумчивости.
Ни он, ни Буденный не знали и пока еще не могли знать, что два бойца из летучей почты, везшие донесение Морозова, в дороге были зверски убиты махновцами.
— На Агайман Кутепов вряд ли пойдет, — сказал Лецкий, нагибаясь над картой. — Тут есть…
Сильный грохот оборвал его голос. Неподалеку от дома разорвался снаряд. Второй снаряд ударил под самыми окнами…
Когда Ворошилов, накидывая бурку, выбежал на крыльцо, отовсюду доносились крики и выстрелы.
Ординарец Шпитальный, молодой курносый боец, бегом подвел лошадей. Климент Ефремович привычно разобрал поводья, вдел ногу в стремя и ловким движением опустился в седло. Рыжая лошадь с белой меткой на лбу, переступив с ноги на ногу, легко понесла его коротким галопом к противоположной окраине леса, где уже выстраивался 2-й полк Особой бригады. Навстречу Ворошилову двигалось несколько обозных подвод. Ездовые секли кнутами по спинам лошадей, которые, вытянув шеи, неслись вскачь по улице.
— Стой! — закричал Ворошилов, наезжая грудью лошади на переднюю запряжку. — Стой! Кому говорю?
— Кадеты!.. Обозы рубают! — выкатывая глаза из-под мерлушковой шапки, ответил чернобородый ездовой в распахнутом стеганом ватнике.
Задние подводы с грохотом подъезжали. Ездовые, узнав Ворошилова, валились всем телом назад, натягивали вожжи, с трудом останавливая испуганных лошадей.
— Ставь подводы поперек улицы! Живо! Эй, в фуражке, давай сюда! Заворачивай… Винтовки у всех есть? Стоять здесь, и ни шагу назад! А ты, — сердито крикнул Ворошилов чернобородому, — будешь за старшего. Да смотри у меня!