И не дождавшись ни вина, ни сочувствия, торопливо покидаю место боевых действий.
Оказавшись в своей комнате, сначала переоделась, памятуя, что воды все равно нет, потом села на кровать и попыталась проанализировать события. События поддаваться анализу не хотели, а руки и вовсе дрожали все сильнее. Э, так не пойдет. Линялые джинсы, стоптанные кроссы, линялая майка Киану, которую я ему так и не вернула, потому что мне она шла больше, чем ему, и я, покинув комнату, решила пойти побегать. Делала я это в рабочее время редко, но сейчас просто необходимо было пробежаться.
На цыпочках я прошла мимо столовой, где девушки корпели над письменным заданием. Задание было сложное, ибо писать в наше время умели единицы, вот сейчас они и страдали, выводя печатные символы. Джастин меня заметил, но черная майка с изображением дымящего сигарой скелетона, была прямым свидетельством моего хренового расположения духа, и потому беспрепятственно смываюсь.
Вырвавшись из дома, сначала иду шагом, потом начинаю неторопливо бежать, следя за дыханием и стараясь не думать о произошедшем. Оно и не думалось особо, ибо мои мысли медленно, но верно скатывались лишь к одному объекту — Киану! Киану, Киану, Киану… столько лет прошло, но я все еще не могу представить себя рядом с другим мужчиной… От этого и больно, и грустно и смешно. И словно это было только вчера — Я, сидящая на земле и утирающая слезы-сопли, и он, тогда такой взрослый четырнадцатилетний подросток, который подходит, и с такой искренней заботой спрашивает: "Кто тебя так?". А тем уродам лет по шестнадцать было, и их было четверо, и Киану они побили конкретно. И ведь он знал, что морду ему отшлифуют по полной программе, а все равно сжал кулаки и пошел защищать меня… Мой Киану. Он в мою госшколу на второй день приехал, и не один, а с половиной своего класса. У нас тогда урок шел, кажется, математика. Я была аутсайдером в классе, в силу своего семейного положения. Сидела на задней парте, подруг не было, учителя меня старались не замечать. И вдруг открывается дверь, входит стройный подросток в синей форме Юридической Академии, и вежливо обращается к преподавателю: "Добрый день, мэм. Могу я лишить вас общества во-о-он той девочки, на несколько кратких минут?". Я тогда как во сне поднялась, не дожидаясь разрешения математички. Просто пошла к нему словно я в тумане только его и видела, а Киану взял за руку, крепко так, как взрослый, и повел меня на улицу, потом вокруг школы и на стадион. Те четверо были там, избитые до кровоподтеков, перепуганные и с ужасом ожидающие продолжения. "Как тебя зовут?" — спросил еще по дороге Киану. "Ариадна" — ответила я, трудом выговорив. "Красивое имя, очень, — и меня подвели к первым хулиганам нашей школы. — Вы, плесень на гниющем трупе вымирающего общества, это Ариадна. Еще раз тронете, и я вернусь! Все поняли?".