Не хватало, как же не хватало Тома Хиггинса! Собственно, их беседы Поппер не считал обсуждением – все же Хиггинс не относился к ученой братии и не мог выступать квалифицированным оппонентом. Зато он умел слушать и задавать странные вопросы, что непостижимым образом стимулировало творческий процесс. Редкий дар, любопытная проблема, которую стоило обдумать! Профессор даже обозначил ее, как влияние дилетанта на продуктивность научного поиска, но, помня о возрасте, решил, что не успеет ничего добиться в рамках этой темы. Слишком сложный и неоднозначный материал; такое исследование могло занять десять, двадцать или тридцать лет, а в его распоряжении оставалось два-три года – возможно, несколько месяцев. Увы, никто не живет вечно…
Миновало лето, осень вступила в свои права, и хотя солнце над Лондоном светило по-прежнему ярко, а деревья все еще зеленели, профессор начал тосковать. Идеи не приходили! Такое состояние было для него совершенно непривычным. Хмурый, раздраженный, он бродил по дому, изводил придирками миссис Мью, разругался с доктором Саймоном, своим личным врачом, и временами грустно шептал под нос: «Tempus fugit… Marasmus senilis…[13] Змея пережила свой яд…» Его общение с коллегами и студентами сократилось и вскоре полностью сошло на нет; он никого не принимал, не отвечал на письма, не пожелал выступить с лекцией в Королевском научном обществе и распорядился, чтобы Додж не звал его к телефону. Иногда, забывшись, он все же брал трубку, выслушивал несколько фраз и говорил: «Я умираю. Это ответственный процесс. Прошу вас, не мешайте».
Но доктор Саймон клялся, что у герра Поппера отменное здоровье – конечно, с учетом возраста. Доктор готов был поставить соверен против фартинга, что его пациент еще отпразднует свой столетний юбилей.
* * *
Шон О’Рейли тоже пребывал в мрачном настроении, но по другой причине: его теория «холодного коллапса» не нашла признания у авторитетных экономистов и политологов. Однако кризис надвигался волна за волной, страны падали в долговую яму, Греции грозил дефолт, Ирландия, Испания, Португалия балансировали на острие ножа, в Европе росли социальная напряженность и число безработных, судьба единой валюты была непредсказуема. По другую сторону Атлантики дела также разворачивались не лучшим образом, хотя заокеанская супердержава временами включала печатный станок, наводняя планету новой порцией зеленых бумажек. До стагнации производства еще не дошло, но мир определенно катился в пропасть.
В таком случае, как полагал О’Рейли, надо бы затянуть пояса, поумерить амбиции больших и малых держав, снизить военные расходы и поставить крест на ряде нелепых проектов – прежде всего, связанных с освоением Луны, созданием атмосферы на Марсе, корректировкой земной оси, дележом Антарктики и полярного шельфа. Не эти задачи являлись приоритетными, а поиск чистого источника энергии и новых инженерных решений, способных раз и навсегда закрыть проблему углеводородов вместе с двигателем внутреннего сгорания и опасными атомными станциями. Это казалось О’Рейли столь же очевидным, как факт вращения Луны вокруг Земли. Хотя, если переусердствовать с земной осью, в будущем могла возникнуть обратная ситуация: обломки некогда обитаемой планеты кружатся вокруг ее бывшего спутника.