Он насторожился.
Пробка двинулась с места. Музыка за окнами соседней машины смолкла. Мысли Карлуша переключились на другое.
— Вы долго пробыли там, — заметил он.
— О чем это ты?
— О Нарсизу. Вы только это и обсуждали… самоубийство сеньоры Оливейры?
— И то, что она утверждала относительно мужа.
— А вообще о том, как идет расследование, говорили? — после некоторого колебания спросил он.
— Он интересовался, как мы с тобой ладим.
Карлуш напрягся.
— Наверное, ему стало известно о драке.
— Судя по всему, она у тебя не первая.
— Я подрался с Фернандешем из полиции нравов.
— Я не знаю Фернандеша, — сказал я. — А в чем было дело?
— Свинья он, этот Фернандеш, — сказал Карлуш, глядя в ветровое стекло. — Якшался с сутенерами и проститутками. И меня хотел втянуть в эту компанию. Я отказался. Тогда он спросил, уж не мальчиков ли я предпочитаю. И я ему врезал.
— Надо было постараться сдержаться.
— А я не только не сдержался, но так двинул его в живот, что он минут пятнадцать на ноги подняться не мог. На следующий же день меня от него и перевели.
— Я рад, что у нас дело не зашло так далеко.
— Не должен я был поднимать на вас руку. Вы имели полное право рассердиться на меня. Когда я рассказал отцу о том, что сказал вам, он сам чуть не прибил меня.
— Судя по всему, он человек правильный.
— Он стойкий и гордый алентежанец, все еще любящий отведать на Рождество поросячьи ушки и хвостик.
— Вареные?
— Нет, жаренные на вертеле.
— Да уж, правильный человек.
К гаражам мы подъехали в обеденное время. Они были заперты, открыта была только мастерская. Через маленькую дверцу мы проникли внутрь, где стояла страшная вонь. Свет не горел. Мы достали фонарики, протиснувшись мимо стоявшей стремянки. Карлуш нырнул за какую-то черную занавеску. Я поднялся на стремянку. Карлуш боролся с тошнотой, потому что запах был нестерпимым. Я влез на настил под самой крышей. Электрического щитка я по-прежнему не мог обнаружить, зато увидел вокруг дорогое компьютерное оборудование, видеокамеру и телевизор. Вдоль стены разместились пластиковые головы с надетыми на них париками; глаза голов были выжжены вдавленными окурками.
— Porra![32] — сказал Карлуш.
— Ты про что?
— Про вонь. Я понял, откуда она. Тут внизу дохлые цыплята.
— Цыплята?
— Ну да, именно… и еще змея.
— Терпеть не могу змей. Она хотя бы в клетке?
— Думаете, я так спокойно сообщил бы вам о ней, будь она на свободе?
Я спустился к нему и очутился как бы на сцене. В глубине этой сцены находилось семь пар стилетов, три прорезиненных плаща, кровать, сундук, мопед, пустая канистра и набор рабочих инструментов.