Его рука нырнула под одеяло и потом появилась с нагретым на его теле ключом.
— Все, что вам требуется, вы найдете в сейфе в кабинете. Фрау Юнге проводит вас.
Мы встали. Он протянул руку, ища руку Луизы. Она позволила ему взять ее руку в свою, и он поднес ее к губам, отчего Луизу слегка передернуло.
— Вы прожили удивительную жизнь, сеньор Фельзен, — сказала она, чтобы скрыть замешательство.
— Мы все тогда жили великой жизнью, — сказал Фельзен, глядя в подернутую туманом даль. — Даже мелкий эсэсовский прихвостень тогда, сам того не ведая, был причастен к величию. Я двадцать лет размышлял над этим в Кашиаше и пришел к выводу, что предпочел бы жизнь попроще. Тогда и сожалений было бы меньше.
— О чем же вы жалеете больше всего? — спросила Луиза.
— Вы, наверно, не чужды романтики и можете подумать, что… — Он вдруг замолчал, ожидая каких-то слов от Луизы, но она молчала. — Может быть, после всего, что я вам рассказал, вы сами мне подскажете, о чем мне следует сожалеть больше всего?
Она не ответила. Похоже, это его огорчило.
— Это не Эва. Жаль, конечно, что под конец я вызывал в ней лишь презрение, но в этом виноват я сам, мое бездействие, инертность, — сказал он, ерзая под одеялами. — Но уж если говорить, о чем я сожалею больше всего, так это то, что я сделал с этим англичанином Эдвардом Бертоном. Не знаю, как это вышло. Многие годы я пытался это понять — винил Абрантеша, винил пьянство. Считал даже, что все произошло из-за той девушки-голландки, которая украла у меня запонки. Но и за двадцать лет в Кашиаше, когда у меня было время подумать, я так и не понял, в чем тут было дело. Решил, что меня тогда просто бес попутал. А теперь, сеньора Мадругада, — сказал он, — я человек конченый.
Голова его упала на грудь.
В сейфе мы отыскали копии документов, доказывавшие происхождение золота. Были там и фотографии — Фельзена с Абрантешем и членами семьи последнего, в том числе и молодым Мануэлом.
Луиза довезла меня в Пасу-де-Аркуш, а сама отправилась в Лиссабон. Я позавтракал в баре Антониу Боррегу. Кроме нас, в баре никого не было.
— Ты выглядишь утомленным, Зе, — сказал он, ставя передо мной кофе и тост с маслом.
— Я не спал ночь.
— И ешь ты плохо.
— Да.
— Приготовить тебе что-нибудь?
— Нет. И так вполне достаточно.
— А что помешало тебе выспаться?
— Работа… как всегда.
— Я слышал, что у тебя в доме был обыск и что Фауштинью арестован.
Я откусил тост, запил его кофе.
— И что ты вдобавок попал под трамвай, — сказал он.
— Попал?
— Ну, это я так выразился. Это что, твоя девушка тебя сейчас подвозила?