Захар ещё долго не умолкал, выкладывая людям всё, что слышал, всё что ведал и даже свои некоторые размышления на тему сложившейся ситуации. Но я наконец-то доел свой скромный бутерброд и тоже полез с вопросами:
- Понятное дело, что большим караваном прорваться в Борнавские долины нельзя, а вот если два всадника? Да с пристяжными?
Кто меня уже знал, между собой зашушукались. А вот глава только что прибывшего рода чуть ли не рассмеялся:
- Экий ты добрый молодец! Небось, ни зроака в глаза не видел, ни креча кошмарного не нюхал. А потому сразу тебе скажу: туда молодым соваться нечего!
- Да ладно! Я ведь о молодых и не спрашивал! - фыркнул я, нисколько не обидевшись, и перекрывая недовольный ропот толпы своим басом. - Я тебя спрашиваю по поводу воинов опытных, умелых, проворных, да вдобавок ещё и Щитом обладающих.
Теперь Захар почесал озадаченно макушку, прежде чем ответить:
- Ну…, если опытные, да умелые, да ещё и отчаянные…, то пройти могут. Там ведь вокруг Грохвы тропок по горам бесчисленное множество. Большой отряд не пройдёт, а если один всадник, ила пара, то могут и проскочить…
- А тропки тебе известны? - кровь во мне так и заиграла. - Или какие карты имеешь?
- Да есть и карта, хотя не настолько подробная, - признался Захар, выискивая кого-то в снующей толпе своих родственников. - Зато у нас проводник имеется, вот тот, наш дед Мирослав. В молодости он на границе служил, да два раза до Грохвы доходил в рейдах дальних. Так что пару тропок вроде как знает. А кто тут такой опытный и умелый есть, что настолько шкурой своей рискнуть желает?
Последний его вопрос, я проигнорировал полностью, а сразу, стараясь не потерять из виду обозначенного дедулю, двинулся в его сторону. Уж очень давно я мечтал встретить хоть одного человека, который бывал в Борнавских долинах или возле Грохвы. Потому что двигаться наобум, даже при нашей с Лёней самонадеянности, было бы непростительным идиотизмом. Но как назло мне до сих пор ни проводников не попадалось, ни карты мало-мальски пригодной.
И уже отходя, кивнув Лёне, чтобы он остался и послушал дальше, только краем уха улавливая, с каким жаром и восторгом выборный атаман лагеря принялся восхвалять геройство и непобедимость нашей боевой связки.
Мирослав Каменских оказался не так дедом, как пожилым мужиком с такой мощной фигурой, что похоже одним ударом мог и главу рода своего свалить с ног. Разве что личико у него подкачало, и пугал он своими шрамами не хуже чем мой товарищ, когда снимал маску.
Но меня-то такими вещами не испугаешь. Сам, можно сказать, только, только из инвалидного кресла выкарабкиваться начал: