Бар с простецким названием «Гранд Бербера» располагался на въезде в город со стороны аэропорта, аккурат напротив местной психиатрической лечебницы. Заведеньице так себе. Вечно грязные стекла, прожженные местами столешницы столов, никогда не чувствовавшие прохладного прикосновения накрахмаленной скатерти, раскачанные стулья и обшарпанные барные табуреты. Стойка в застарелых белесых кругах и мутные абажуры довершали картину третьесортного заведения в традициях последнего десятилетия прошлого века. Курить тут еще курили — все ж кабак обслуживал иностранцев, и листья ката жевали, а вот насчет выпивки — будь любезен, уважай заветы пророка. Впрочем, работал кондиционер, холодильники и не так воняло потом и жареной рыбой, как в других шалманах. Правда, была призрачная уверенность, что в угоду белокожей публике обслуга хотя бы раз в день моет руки. Сервис.
Чернокожий официант принес и поставил на столик пару запотевших бутылок. Пить из кружек — себе дороже.
— Будешь? — спросил Мартина давешний крепыш.
Лейтенант отрицательно мотнул головой и напомнил приятелю:
— Безалкогольное пиво — первый шаг к резиновой женщине.
— Спасибо тебе, Капитан Очевидность, — буркнул тот. — Спрашивается, какого мы тогда поперлись в «Гранд»? Соваж разжился ящиком «Палм», приглашал в долю.
— Неделя, Дайс, — проворчал Мартин. — Одна неделя, и хлебай себе пиво, сколько влезет.
— Неделя, и прощай гребаная Африка… — мечтательно протянул наемник и тут же спросил: — Уже решил, куда поедешь?
— Вот сейчас и узнаю, — ответил лейтенант. — Посредник из Берлина прилетел, пообщаться хочет.
— Румпелькирхен? — уточнил Дайс. Получил утвердительный кивок и попросил: — Если что, я тоже — в деле.
— Куда ж без тебя, дружище, — заверил его Мартин.
К появлению посредника Дайс одолел бесполезное пиво, а его командир приканчивал бутылку ледяного чая с лимонным соком.
Румпелькирхен — грузный стареющий немец — плюхнулся за столик, да так, что стул под его могучей задницей жалобно всхлипнул.
Вот что делает с людьми возраст и кабинетная работа. Лет тридцать назад Румпель летал с Майком Хоаром на Сейшелы, лично знавал и других корифеев, валил в буше партизан СВАПО и был мужиком хоть куда. А теперь — облысел, обрюзг и отпустил брюхо. Стал неопрятен и сварлив, мог за столом высморкаться в два пальца или обложить трехэтажным партнера по переговорам. Впрочем, ему все прощали, и не только за прежний авторитет. Румпель находил доходную работу, твердо держал сторону исполнителя и вел дела с исключительной честностью.
— Бой! — гаркнул посредник, подзывая официанта в староанглийской манере. — Один чай!