— Керсти не годится, — сказал он как бы в виде вступления. Но, смотри-ка, это замечание произвело эффект! Обрадованный Мадис выскочил из-за стола.
— Моя мысль! Вот паршивец, в точку попал! — завопил он. Нельзя сказать, чтобы это был приятный комплимент, подумал Рейн. У Картуля только тот сообразительный, кто думает так же, как он. — Да уж, Керсти, к сожалению, придется послать в болото. Но тебе нипочем не угадать, кого я хочу попробовать на ее роль. Нипочем не угадать!
Конечно, где уж было Рейну угадать. Такое сумасбродство ему и в голову не могло прийти.
А довольный Мадис носился взад-вперед по комнате, его не смущали даже столкновения с монтажным столом. Теперь Мадис посвящал Рейна Пийдерпуу в свои планы, не замечая выражения его лица, на котором, впрочем, всегда трудно было что-либо прочитать. Кошмар! Какую-то портниху берут вместо Керсти! Теперь воз окончательно завяз в канаве. Что же делать? Рейн пытался раза два открыть рот, он и вправду хотел быть честным, но ему не дали этой возможности. Рейн услышал о часах, играющих менуэт Рамо:
— Смотри, вот в чем вся штука!
Красивые это были часы, что Мадис достал из стола, в самом деле такие часы могут вскружить голову крестьянской девушке, но это же ничего не спасает… Невесту Румму Юри хотят влюбить в господина барона! Нет, Картуль свихнулся!
— А если все же попробовать сделать фарс? — робко пробормотал Рейн, когда Мадис немного остыл.
Вот ведь стервец, гляди-ка, на каком серьезе шутки отмачивает! Мадис был абсолютно уверен, что Рейн просто валяет дурака.
— А теперь марш отсюда, я поваляюсь и поразмыслю о праведном гневе Фараона.
Бедный Рейн Пийдерпуу получил крепкий дружеский пинок под ребро, и его выперли за дверь.
— И спасибо за кофе, — крикнули ему вслед.
Кофе я тебе сварил, а кашу, что у тебя в башке, вари сам, подумал Рейн. Такие фамильярности были ему физически неприятны.
Грустно плелся Рейн вниз, в кафе, где в это время ведущий режиссер студии Карл-Ээро Райа вкушал пирог с начинкой из ревеня. На его столике стоял термос со сваренным дома кофе, что очень обидело официантку, но Карл-Ээро Райа не заметил этого. Он тоже думал о Мадисе Картуле. И тоже с тревогой.
О гневе Фараона Мадис и не вспомнил: сделав выбор, он тут же позабыл обо всем остальном. Его воображение рисовало ту швею, что с нежностью держала в ладонях птенца ласточки; внешне она должна подойти, в самом деле должна подойти… Но всегда ли она… А я, оказывается, лунатик, с удивлением констатировал Мадис, обнаружив, что стоит перед дверью костюмерши. Эта Марет — кажется, Марет? — занимала маленький номер вместе с парикмахершей. К счастью, той не было.