— А что это такое? — спросила Марет.
Черт возьми, это же подлинные слова настоящей Маре!
— Это знаки зодиака… Лев, и Дева, и… — Мадис и сам заговорил по сценарию.
Руки у Марет немного дрожали, она поднесла часы к уху, слушала так же, как однажды слушала стук сердца птенчика. Потом Марет медленно подняла глаза и посмотрела прямо в лицо Мадису. Смиренно, покорно… Чертовщина, разозлился Мадис, вернее, должен был разозлиться, ведь он… Но Марет не опускала глаз.
— Ах ты, зверушка малая, ах ты, милый человечек, неужели же ты и впрямь… — У Марет в глазах стояли слезы. Эти слезы надо бы заснять, промелькнуло в голове, но… — Господин барон пожилой человек, и я пожилой. — Он нежно обхватил руками голову Марет, ему хотелось пожурить ее.
Однако оказалось, что он не такой уж пожилой.
Когда потом сквозь полузакрытые веки он смотрел на Марет, лицо ее было поразительно серьезно. Это была серьезность сомнамбулы — словно Марет находилась здесь и в то же время отсутствовала. Все же, кажется, скорее, была здесь, особенно если совсем закрыть глаза.
Мадису не хотелось видеть свое стареющее тело. Давно с ним не случалось ничего подобного. Впрочем, так ли уж давно? Несколько лет назад он регулярно посещал даже двух довольно интересных дам. Но с теми было как-то по-другому. От них он тут же стремился сбежать, сразу же после этого. А сейчас, несмотря на щекотливую ситуацию — но так ли уж она щекотлива? — он не спешил подниматься. Странно, у него вдруг возникло чувство, будто Марет давным-давно знакома ему и близка.
Толстый, усталый и выдохшийся человек, не добившийся особого признания, Мадис Картуль и вправду не хотел открывать глаза. За прикрытыми веками он раскручивал и перематывал, возвращаясь к началу, свою жизнь, мотал, как эту целлулоидную змею. Дошел до детских лет. Маленький садик с незабудками, с посыпанной песком дорожкой, очень чистый и маленький. Что-то вроде воскресного утра. Низкое кухонное окно распахнуто, из него струится аромат свежеиспеченного хлеба. На подоконнике лежит раскрытая книга, на нее присела отдохнуть бабочка. На подоконник взбираются цветы, это не розы, а обыкновенные мальвы, как в каждом хуторском саду. Освещенная солнцем теплая стена и мальвы, они не вызывающе красные, а чуть-чуть, словно робко розовые. А трава ярко-зеленая, как бахрома гофрированной бумаги. Такой зеленой бумагой устилали дно корзинки для пасхального зайца…
Наконец Мадис открыл глаза и взглянул на Марет. Она улыбалась. У нее были мелкие жемчужные, наверное, очень острые зубки. Теперь надо что-то сказать. Мадис вспомнил о сценарии.