Медведь тихонько зарычал, точно понял, что думают о нем. В день твоей смерти я устрою фейерверк. Твой конец будет запечатлен на бездушной пленке. А потом придут люди и будут смотреть на это в темных залах, где на полу валяются бумажки от конфет и шелуха семечек; воздух в этих залах тяжелый и приторно-сладкий. Ты и твоя смерть произведут на людей впечатление. Они будут вздыхать. Мы сделаем все для того, чтобы произвести впечатление, чтобы они вздыхали. Если бы кто-нибудь из них вдруг спросил, а что, добрые люди, согласитесь ли вы сейчас встать и уйти, чтобы этот медведь остался жив, наверняка многие ушли бы. Но никто не спросит, и, значит, все они косвенные совиновники твоей смерти. В одной хорошей книге по этому поводу сказано: такие дела.
Машина перестала подскакивать. Выехали на главную магистраль. Теперь шины шуршали по ровному асфальту. Позади в темноте возникали яркие точки, они увеличивались, расширялись, приближались, и наконец фары промчавшейся мимо машины плеснули в сумрак брезентового свода прямо-таки осязаемый сноп света. Так женщины выплескивают с крыльца воду из тазика. И снова все погрузилось в темноту, только мгновение в бархатно-черном асфальте отражались красные огоньки удаляющегося автомобиля. Асфальт казался мягким, живым, теплым; их машина ползла, как маленькая букашка по спине негритянки.
Постепенно лес вытеснил промышленный пейзаж. Воздух стал сырее, чище. Мы проедем сквозь несколько больших лесов; может быть, откуда-то из-за кустов какой-нибудь твой сородич увидит, как мы несемся мимо, может быть, в его глаза вонзятся на миг две световые стрелы, но мы уже умчимся прочь, и влажное лоно ночного леса снова примет в себя наблюдателя. Да и помнишь ли ты толком, что это такое — лес? Внезапно Мати ощутил какое-то теплое чувство к медведю. Косолапый, кажется, тоже успел уже к нему привыкнуть; когда новые лучи света опять принялись их ощупывать, он даже пододвинулся поближе к Мати, словно ища защиты, пытаясь разделить с ним свою судьбу.
В лесу хорошо, дружище. Хоть в Тыстамаа, хоть в Сангасте, все равно где. Летняя ночь коротка. Через несколько часов начнет светать. Взойдет солнце, постепенно согреются стволы деревьев, прислонившись к ним спиной, ты долго следишь взглядом за стрекозой, которая прямо перед твоей мордой повисла в воздухе, словно ее подвесили на невидимой ниточке. И потом ты побредешь по росистой траве и будешь повторять: «Пожалуйста, папа, поставь пестрый парус…» У тебя еще уйма времени до утренних съемок, ты заберешься в свою вагонную берлогу, возьмешь микрофон и начнешь: «Уважаемая аудитория, дорогие слушатели, сегодня мы остановимся на ностальгии современных медведей…»