На не слишком умной физиономии Реэт наконец-то возникает улыбка. Она оглядывает по очереди всех стоящих вокруг людей, являющих взору в высшей степени привлекательную картину. И всеобщий восторг находит выход: Мадиса Картуля подбрасывают в воздух, словно какого-нибудь олимпийского чемпиона. Разумеется, это не так-то просто.
А Реэт деловито пересчитывает деньги. Она опять обводит взглядом киношников. Все вроде дали? И тут замечает стоящего на лесенке вагончика пиротехника.
— А ты что там застыл, как Христос на кресте? Гони монету!
Мати еще мгновение стоит в оцепенении, затем скрывается в свою раковину.
— Скупердяй чертов! — квалифицирует его исчезновение Реэт, но у нее нет времени сердиться, ее мысли уже заняты организацией тризны.
На подгибающихся ногах добирается Мати до стула. Долго сидит, обхватив голову руками.
Затем начинает хохотать. Нескончаемый клокочущий истерический смех корежит его, как судорога, как спазматический приступ.
Затем его рвет.
Затем он приходит в себя и дрожащими руками начинает освобождаться от капсюлей. Да, всегда такие твердые руки дрожат, как у старика.
Когда капсюли сняты, он снова садится и потряхивает своей длинной лошадиной головой. Как лошадь или собака, выбравшаяся на берег после долгого трудного плавания.
Он весь мокрый, мокрый с ног до головы. Словно и в самом деле плавал.
Затем Мати Кундер идет к шкафчику, достает бутылку водки — в ней еще больше половины — и с бульканьем ее осушает.
Окончательно придя в себя, он вытягивается на раскладушке. Разглядывает потолок вагончика. Там сидит бабочка, она подрагивает крылышками, очень яркая бабочка, наверное, она только что вылезла из своей куколки.
Потом Мати Кундер засыпает, нет, он проваливается в пропасть сна. Перед этим он успевает улыбнуться, и это улыбка уже выздоравливающего человека.
Директор студии Павел Вара, прозванный подчиненными Фараоном, был не в духе. Да и больная печень давала о себе знать: кололо под ребрами, пересыхало во рту.
Павлу Вара надо подниматься, надо тащиться в кинозал, просматривать черновой материал «Румму Юри». До смерти неохота. Хватит с него того, что позавчера видел. Подобных мерзостей он в своей студии не потерпит. Экая гнусность! Просто плюнуть хочется! Съемки надо прекратить. От этого субъекта, от Мадиса Картуля, можно ждать любых сюрпризов — упрямый как осел, да еще с анархическими замашками. Вдобавок ко всему он, оказывается, любитель клубнички — вот новость так новость. Видно, в той анонимке не все брехня. Наверное, эта девица, эта портнишка, вскружила старику голову. Сцена в публичном доме, которую Карл-Ээро прямо-таки навязал худсовету, напоминает омерзительные фотографии в шведских и датских журнальчиках, черт их знает, как они к нам просачиваются.