— Стать человеком — в каком смысле? — с улыбкой спросила Ребекка.
— Класть за губу жевательный табак и пить кофе, как все нормальные люди, — рассмеялась Анна-Мария.
В дверях появился парень лет двадцати, с блокнотом в руке.
— Ребекка Мартинссон? — спросил он. — У вас есть минутка?
— Чуть позже, — любезно ответила Анна-Мария.
Потом встала, подошла к двери и закрыла ее.
— Мы собираемся допросить дочерей Санны, — сказала Анна-Мария без обиняков, снова усевшись на стул.
— Но ведь… о боже, это шутка? — простонала Ребекка. — Они же ничего не знают. Они мирно спали в своих кроватях, когда его убили. Неужели этот… неужели господин фон Пост будет применять свою тактику ведения допроса к двум девочкам одиннадцати и четырех лет от роду? Кто потом будет приводить их в чувство? Вы?
Анна-Мария откинулась на стуле и прижала руку к животу прямо под ребрами.
— Я понимаю, что вы возмущены тем, как он разговаривал с Санной…
— А вы не возмущены?
— Но я обещаю, что допрос девочек будет проведен наиболее щадящим образом. При этом будет присутствовать детский психиатр.
— Зачем? — спросила Ребекка. — Зачем нужно их допрашивать?
— Думаю, вы прекрасно понимаете, что у нас нет другого выхода. Орудие убийства обнаружено в квартире Санны, но технически привязать его к ней невозможно. Второе орудие мы так и не нашли, то есть у нас имеются только косвенные улики. Санна рассказала, что Сара была с ней, когда она обнаружила Виктора, а Лова спала тем временем в санках. Может быть, девочки видели нечто важное.
— Например, как их мама убивала Виктора — вы это имеете в виду?
— Такую возможность мы и должны исключить при расследовании, — сухо ответила Анна-Мария.
— Я хочу присутствовать.
— Разумеется, — с готовностью согласилась Анна-Мария. — Я расскажу обо всем Санне, мне все равно сейчас ехать в отделение. Мне показалось, что она неплохо держалась.
— Она вообще была в другом месте, — угрюмо проговорила Ребекка.
— Трудно представить себе, каково ей сейчас. Стоять на пороге тюрьмы.
— Да уж…
Они собрались дома у Гуннара Исакссона: пасторы, старейшины и Ребекка. Ребекка приходит последней, хотя явилась на десять минут раньше. Она слышит, как разговор в гостиной смолкает, когда Гуннар открывает ей дверь.
Ни его жены Карин, ни детей нет дома, но в кухне на круглом обеденном столе стоят два больших термоса — один с кофе, другой с кипятком для чая. На серебряном блюде лежат пирожные и булочки, прикрытые клетчатой матерчатой салфеткой. Карин достала для них чашки, блюдца и ложки и даже налила молоко в маленький кувшинчик. Однако пить кофе они будут позже, сначала предстоит разговор.