— Ауфштейн! (Встать!) — крикнул он на всю землянку.
Я не понимал, что ему от нас надо, и как лежал на земляном полу, даже не шевельнулся. Фашист подскочил ко мне и, злобно сверкнув своими водянистыми глазами, ударил ладонью по моей обожженной щеке так, что искры посыпались из глаз.
— Ауфштейн! Шнель, ферфлюхтен швайн! (Встать! Быстро, проклятая свинья!) — исступленно заорал он на меня, топая ногами.
Я понял, что надо встать. С трудом начал подниматься, превозмогая нестерпимую боль. Ему, видимо, не понравилась моя медлительность, а потому он пнул меня ногой в бок. Затем наклонился надо мной и стал изрыгать дикие ругательства. Тут все во мне закипело, бешено заколотилось сердце… Как? Меня в жизни никто не бил, а тут какой-то гад смеет издеваться!.. Сейчас я покажу ему, как бьют русские… Собрал в себе все силы, всю ненависть к врагу, до предела напряг каждый мускул, забыв про боль и про всё на свете, я, как пружина, взметнулся с земли, нацелившись головой ему в подбородок… К сожалению, гитлеровец избежал моего удара, увильнув в сторону. А в следующую секунду он ударил меня наотмашь кулаком по лицу так, что упал я без сознания.
Что потом делали со мной и сколько времени я был и забытьи, не знаю. Пришел в себя только ночью, в глубокой известковой яме. Сверху доносился разговор на чужом, непонятном языке, лай овчарок. На кромке ямы то появлялись, то исчезали силуэты собачьих голов с настороженными ушами. Сырость пронизывала меня до костей, и я весь дрожал. Попытался подняться, чтобы лучше рассмотреть свое обиталище, но от страшной боли в колене закружилась голова, и я повалился на прежнее место, издав глухой стон.
Вдруг кто-то заговорил по-русски, обращаясь ко мне. Это из другого угла ямы.
— Ну как, браток, живем? А мы уж не надеялись, что ты отойдешь, думали: конец тебе…
Моему удивлению и радости не было границ: возле меня находятся наши, русские, советские люди!
— Нет, на тот свет я не спешу… Сначала их, гадов, надо в могилу загнать… А вы кто?
— Те же самые, что были в воронке, — ответил тот же голос. — Я майор Вандышев. Штурмовик, командир эскадрильи.
Другой тоже был летчик, родом из Пензы, Михаил, а фамилии я не расслышал. Оба они подсели ко мне, и мы разговорились.
— Вот мы и отлетались, — заметил я. — Вчера еще парили в облаках, а сегодня сидим в яме… Плен! Думал ли я когда об этом?!.
— Никто об этом не думал, — тихо заговорил Вандышев. — В небе на вооруженном самолете мы чувствовали себя героями. А ты здесь сумей стать им!.. Что ж, коль вместе попали мы в беду, так давайте и выбираться из нее вместе!