И я отпустил ее. Я почувствовал, что другой раз будет, и не один.
— Я иду, мамочка — прощебетала она как ни в чем ни бывало.
Спал я тревожно. Со мной в комнате спал ее маленький брат — смешной карапуз, грезивший о завтрашнем пляже. Где-то за стенкой спала Женя, и мне хотелось только одного — оказаться с ней рядом. Ни за что не буду к ней приставать, думал я, пусть только разрешит лежать рядом и нежно-нежно гладить ей грудь, я буду осторожно целовать ее, я буду делать только то, что она разрешит, я буду паинькой, рука моя сползала вниз к дружку, я его потрогал, и мне расхотелось быть паинькой, она тоже этого хочет, думал я, я буду смелым, я овладею ею, она мне даст, стыдные, чудесные глаголы терзали мой мозг, и незаметно я заснул.
Утром я проснулся поздно. Родители ушли на работу, а гости расположились на веранде, они пили чай и вели себя, как настоящие дачники.
— Вставай, вставай, соня, мы идем на пляж, — весело говорила мне мама Жени.
Я поднялся и вышел к ним на веранду. Они были втроем. Жени не было.
— У нее немного болит голова, — объяснила мне мама Жени.
— Она, видимо, останется дома, — добавил отец.
Я не уверен, что мне удалось сохранить обычное выражение лица. Сказать, что сердце мое выпрыгивало из груди, значит ничего не сказать.
Я позавтракал с ними, затем они еще долго собирали вещи, спорили, куда лучше идти, поближе или подальше, — подальше, подальше, кричала моя душа, когда возвращаться, советовались они, попозже или пораньше, — попозже, попозже, шептал я, как заклинание.
И вот они ушли. И стало тихо. Я слышал только стук своего сердца.
Я вошел в зал, тихонько подошел к двери, где спала Женя.
— Женечка, ты спишь? — спросил я.
— Уже нет, а ты что, тоже охрип после ванны? — ответила она.
— Да нет, это просто так, вставай, позавтракаешь.
— Сейчас иду.
Я услышал, что она встала, я слышал, как она шуршала одеждой, это было очень долго, мне вдруг захотелось заскочить к ней в комнату, схватить ее, теплую от сна, и повалить в кровать, ласкать ее полуодетую, овладеть ею.
Стояк распирал мои спортивные брюки, болели кончики пальцев, я мучительно хотел любви, я страдал от физического желания, я представлял ее в тонком, полупрозрачном халатике, я мысленно расстегивал его и нежно целовал соски ее крепких грудок, которые на мгновение ощутил вчера, когда прижимал ее у окна.
Наконец дверь открылась, и я оторопел.