Домой!
Едем вдоль берега Дуная с частыми и долгими остановками. Дня через два или три рядом с нами остановился эшелон с танкистами. Они веселые, один из них тащит аккордеон, старается подобрать мелодию, все поют.
Я подошел, взял аккордеон и заиграл саратовские переборы. Вмиг все преобразилось: около нас кто запел, кто пустился в пляс. Танкисты предлагают мне перейти в их эшелон. Они тоже едут на восток, домой. С ними быстрее, сытнее, удобнее. И - веселее!
Послесловие
Война и мир снаружи и изнутри
Порфирий Андреевич был старше меня на 20 лет. Подростком я ходил в драмкружок в сельском клубе. В нашем кружке было 10-15 человек, а в хоре у Порфирия Андреевича - 40-50. Между коллективами - постоянная конкуренция. Меня поражало, как терпеливо, настойчиво Порфирий Андреевич учил хористов петь. Да еще в 3-4 голоса. Он и сам пел замечательно. Особенно удавались ему песни «Эй, ухнем!» и «В погребе бочоночек катался» из репертуара Федора Шаляпина. Кстати, когда Порфирий Андреевич работал матросом на Волге, то видел Шаляпина, что называется «живьем». Но не на сцене, а когда великий певец на пристани общался с матросами.
П. А. Андреев играл на многих инструментах, самый любимый - мандолина. Он её с рук не спускал. А если не было с собой инструмента, мог любую мелодию сыграть на свирели из дудника.
Зная войну, можно сказать, и изнутри, и снаружи, не любил говорить о ней всуе. Теперь понимаю: в те годы не очень-то можно было положительно говорить о немцах.
Внешне Порфирий Андреевич был богатырем, под два метра ростом, широкоплечий. А в душе чисто ребёнок. Как -то сказал: «Какое большое село, а выпить не с кем.» Он не был пьяницей, ему важно было не собственно застолье, а общение с человеком. В деревне ему не было равного собеседника. Он никогда не позволял себе ругаться.
В плену Порфирий Андреевич был в интернациональном лагере, выучил не только немецкий язык, мог общаться и на других. Еще и широкая эрудиция позволяли ему найти общий язык с кем угодно и где угодно. Прямолинейный и никогда не идущий на компромисс со своей совестью, он всегда белое называл белым, а черное черным. Как специалист широкого профиля был нужен везде, но сам был часто неугоден начальству. Можно сказать, что в определенном смысле он, участник войны, и после войны жил как на войне.
Надеюсь, что эта книга придется по душе вдумчивому читателю. Не зря об этих записках, об этом удивительном дневнике так тепло отозвался писатель Олег Смирнов, с которым переписывался Порфирий Андреевич. Мы привыкли читать о войне через кровь, пожары, взрывы. В этой книге война проходит через внутренние переживания Порфирия Андреевича Андреева. И не только война.