— Новое поколение, — тотчас вскрикнул стоявший позади него юркий худощавый кудесник, облаченный в белый халат, и далее залопотал что-то малопонятное на своем тарабарском наречии, касающееся виденья в кромешной тьме, хождения по воде, извержения молний и прочих чудес, которые якобы явлю я миру.
Слушая эту речь, человек в черном продолжал смотреть на меня, в его глазах вспыхивали и гасли искры, мелькающие в клубящемся дыму за моей спиной.
— Ну, посмотрим, — произнес наконец незнакомец, — на что ты горазд.
…И вдруг оказалось, что он уже во мне. Я не заметил, как проскочил весь двор и вылетел в раздвинувшиеся сами собой ворота…
За ними начиналась стальная рифленая дорога, ведущая, казалось, прямиком в небеса, виднеющиеся между березовыми рощицами. И я рванул по этой дорожке так, как будто там, за линией горизонта, оставил что-то самое дорогое.
5
В конце стальной трассы находилось поле, размеченное каменными столбами: земля между ними была такая, будто ее жевал и выплевывал какой-то великан.
Дни напролет носился я по этому полю, с ходу перелетая ямы, взбегая на вершины крутых горок, скатываясь с них и, в тучах брызг, пересекая илистую мелкую речушку, переползал по бревну, перекинутому через ров…
В промежутках между беготней человек в черном отводил меня в металлический ангар, находившийся здесь же, при поле. Устанавливал над узкой каменной ямой. И после того как, тихо позвякивая инструментом, человек в черном что-то проделывал с моими ногами, спиной или грудью, я, выбегая в поле, чувствовал себя с каждым разом все ловчее, быстрее, увертливей…
Я стал безгранично доверять человеку в черном, которого все вокруг называли Борисыч или Товарищ Капитан, и, бывало, спокойно дремал, пока Борисыч с помощью молодых проворных парней в замасленных комбинезонах лебедкой вытаскивал из меня сердце. Не было никаких причин волноваться! Погрузив мое сердце на железную небольшую платформу, Борисыч отвезет его в глубь ангара, вон к тому желтому станку.
Станок сожмет сердце в своих любовных лапах, несколько раз погрузит в него ослепительно блестящий, рождающий вихри искр клюв, и веселые хлопцы возвратят сердце мне…
После этого у меня не будет больше одышки, которую я вдруг почувствовал, взбегая вчера на бугор.
Танчик — так называл меня человек в черном, а за ним и все вокруг.
6
Пришло время, когда трехэтажную наблюдательную вышку, царившую над директрисой, принялись заново белить. Покрыли свежей известью короткие пузатые столбики, камни, кирпичи вокруг клумб, даже стволы тощих окрестных деревьев.
Борисыч то и дело начал срываться, покрикивать на замасленных хлопцев, которые тоже отчего-то посмурнели, сновали по ангару не выспавшиеся, с бледными лицами.