— Идет!
В редакции, как всегда, было шумно.
Корки села за свой рабочий стол и вынула блокнот с макетной бумагой. Каждый лист был разбит на колонки, это помогало ей планировать размещение материала. На одной стороне она расположила снимки и копию набранного текста, затем откинулась назад, чтобы взглянуть на макет со стороны.
Редактор отдела для женщин уволился месяц назад, и Корки пришлось замещать его. Работы было навалом, не считая ее собственной рубрики, но она твердо решила, что должна справиться. Или, по крайней мере, не завалить все дело.
Однако сегодня мысли Корки витали далеко от редакции, гораздо ближе к дому в тени старых дубов.
«Светский» и «импозантный» — эти два слова одинаково подходили для описания дома и его хозяина. Возможно, вчера место показалось ей немного сумрачным, потому что солнце уже заходило и только несколько фонарей горело во дворе. Но кому нужен свет, когда рядом Кристофер Шмидт?
И все-таки дом был мрачноватым. Возможно, Крис так обставил его, чтобы соблюсти траур? Элинор была не только его женой, но и коллегой. Каждая вещь, каждая фотография в рамке, каждая книга, написанная совместно, говорили о светлом прошлом и подчеркивали печаль настоящего.
Как, должно быть, нелепо я выглядела, появившись там в джинсах и олимпийке, снова подумала Корки. Он, наверное, был недоволен моим вторжением. Но тогда почему он назвал меня солнечным зайчиком?
— Корки? Видно, ты сегодня очень спешила, впрочем, как обычно. Мне пришлось дожидаться автобуса.
Берениса Элдер прервала ее размышления. Она стояла у стола и смотрела на Корки взглядом судебного обвинителя. В руках у нее была стопка страниц, мелко исписанных карандашом.
Корки вздохнула. Колонка светской жизни, как всегда, опаздывала. И, вне всякого сомнения, именно она была виновата в том, что Беренису подвел транспорт.
Репортерша жила недалеко от Корки, но редко пользовалась своей машиной. Она заявляла, что бережет окружающую среду от избытка выхлопных газов, однако при этом никогда не упускала возможности прокатиться на машине Корки и ни разу не заплатила за бензин. Но хуже всего было то, что по дороге она без умолку болтала, задавала бестактные вопросы и совалась с неуместными советами.
— Берениса, я не разбираю твой почерк. — Корки вернула пачку листков. — Напечатай, пожалуйста.
— Вот еще! — огрызнулась Берениса. — Я писательница, а не машинистка!
— А я редактор, а не медиум. — Корки не удалось скрыть раздражения.
Берениса вскинула голову и гордо удалилась из комнаты. Ей было около пятидесяти, и она работала в газете с незапамятных времен. Но и в двадцать лет Берениса наверняка доставляла окружающим немало головной боли.