— Какого-какого? — насупился Хасанов, приняв неизвестное ему слово за оскорбление.
— Раненого, Махмуд, раненого… Специальный термин.
— А! Наука! Это мы понимаем! — сказал Махмуд, успокаиваясь.
— Вот и отлично! Едем!
Зачем шефу понадобился этот парень, Хасанов не спрашивал. Он давно признал, что Голован умнее его самого. Хозяину надо — значит, надо. Значит, дело сулит доход.
До больницы на «мерседесе» домчались за считанные минуты. Астахов буквально взлетел по лестнице, стремясь побыстрее добраться до палаты больного. Махмуд и телохранители едва поспевали за шефом.
Однако возле палаты Петр Васильевич остановился, одернул пиджак, принял подобающий его положению вид, накинул белый халат, поднесенный расторопной медсестрой.
— Веди к родственнику! — приказал он Махмуду.
Эдгар лежал у окна — несчастный, съежившийся. Он стеснялся даже говорить, ибо обещанный ему Дашей фальцет — позорный, недостойный настоящего джигита голос — мог появиться в любой момент. Это пугало горца до дрожи, и Эдгар предпочитал страдать молча.
— Салям алейкум, брат Эдгар! — приветствовал родственника Хасанов. — Смотри, сам шеф мой пришел тебя навестить!
Эдгар улыбнулся.
— Здравствуй, воин! — произнес Голован, скрывая насмешку. — Говорят, ты был жестоко ранен в бою. Скажи, кто те люди, которые ранили тебя?
Эдгар молчал, только улыбка его из застенчивой превратилась в виноватую.
Голован подождал.
— Почему ты молчишь, джигит? — спросил он наконец. — Отвечай, тебе нечего стыдиться! Говори же!
Улыбка Эдгара стала совсем жалкой.
— Хозяин! Хозяин! — Махмуд чуть заслонил собой родственника и тихо пояснил: — Прости его, хозяин, но он стесняется говорить. У него может появиться такой голос… Такими голосами говорят только пидеры… А Эдгар — настоящий мужчина! Вот и стесняется…
Астахов чуть не расхохотался. Но сдержался, хотя и с трудом. Надо же! Настоящий мужчина, которого кастрировала шлюха! Да они весельчаки, эти дети гор! Хотя сами не осознают своего юмора…
— Хорошо, Эдгар, не буду надрывать твою душу! — величаво, пародируя кавказскую манеру речи, объявил Голован. — Ответь мне только на один вопрос: это были они? Если да — кивни, если нет — покачай головой.
Астахов достал две фотографии — Маши и Разора и показал их Эдгару. Глаза горца вспыхнули, он кивнул.
— Они? — уточнил Голован.
Эдгар энергично кивнул еще несколько раз. Глаза его загорелись лютой ненавистью.
— Я так и знал! — воскликнул Петр Васильевич. — Разор да Машка! Кто, кроме этих двух идиотов, мог бескорыстно ввязаться в сумасшедшую авантюру ради каких-то незнакомых шлюх и принципов абстрактной справедливости?! Скажи мне, Махмуд?!