— Ни слова более, — сказала Сперанца, поднеся к губам указательный палец, и, кивнув в сторону мумии, добавила: — И молчок сами знаете о ком.
— Ни слова, — сказал я, тем самым как бы скрепив печатью клятву, благодаря которой получил доступ к самой лучшей частной библиотеке в городе, но зато оказался в положении человека, никогда не знающего точного времени, потому что мои часы все время находились в той шкатулке.
Не будет преувеличением сказать, что я прочитал или, по крайней мере, просмотрел каждый том, имевшийся у Уильяма Уайльда. (Я не говорю о библиотеке его жены Сперанцы, находившейся наверху и закрытой для всех и каждого, включая ее любимых избалованных сыновей.)
И вот, некоторое время спустя, сидя в кресле сэра Уильяма и размышляя, какие из его книг взять с собой на Харкурт-стрит, я в первый раз увидел — и тут, Кейн, я подхожу к моменту, который собираюсь развить, — Женщину в Черном.[56]
Оторвавшись от письменного стола в замке[57] и променяв получасовой обед на поход в библиотеку Уайльдов, я прибыл в дом № 1 в полдень. Помню, я торопился за очередными томами Еврипида и Шекспира. Я не ожидал увидеть Сперанцу, потому что она редко одевалась и спускалась до второй половины дня — терпеть не могла дневного света. Но в ту пору сумрак иного рода уже опустился над домом № 1, ибо сэр Уильям уже несколько недель был прикован к постели, и недавно мы получили неутешительный прогноз. Конец его был близок.
Я вошел и увидел слуг со слезами на глазах. Оскар был дома, а Уилли, о котором Оскар сказал, что он «на празднике бутылки», должен был вот-вот прийти. И когда я стоял в прихожей, разговаривая с Оскаром, и вполне невинно расспрашивал его о Флоренс, с которой он познакомил меня несколько недель тому назад, я, вернее, мы услышали, как открылась входная дверь. Безусловно, и Оскар, и слуги, несмотря на все свидетельства противоположного, видели и слышали то же, что и я, — женщину, одетую во все черное, с лицом, закрытым плотной вуалью, которая молча вошла в дом, беспрепятственно проследовала через прихожую и поднялась по лестнице. Однако никто не обратил на нее внимания. Невероятно! Был ли то призрак? Неужели эту женщину не увидел никто, кроме меня? Как иначе объяснить всю эту нелепицу?
С отвисшей челюстью наблюдал я за тем, как движется женщина, но когда мои мысли обратились от Оскара и слуг к констеблям — ведь это была, несомненно, посторонняя! — и я обернулся, то оказалось, что нахожусь в прихожей один: Оскар и слуги куда-то подевались. Выходило, что Женщина в Черном тоже скрылась в верхних помещениях дома № 1. Что мне было делать? Выбор у меня был невелик, потому что я