— Знаете ведь, что леди любит обращать дневной свет в свет свечей. Ступайте за мной, — сказала она, после чего я проследовал в салон по коридорам с низким потолком, обшитым темными панелями.
Войдя, я увидел, что комнаты леди Уайльд набиты до отказа. Не сколько человек сидело на лестнице. Другие толпились вокруг. Стоя в тени, я услышал, как меня снова и снова окликают по имени, и стал проталкиваться туда, где сидела леди Уайльд.[60]
— Мистер Брэм Стокер, — прозвучало обычное приветствие.
— Леди Уайльд, — произнес я, низко поклонившись.
— Скажите нам, — промолвила она, с легкостью употребляя монаршее «мы», — как поживает миссис Стокер в последнее время?
— С ней все хорошо, и она передает свои извинения.
— Ее извинения приняты, как всегда.[61]
Я кивнул:
— Вы, миледи, выглядите воистину замечательно.
Она действительно была великолепна в одеянии из пурпурного шелка, головном уборе в тон ему и золотых серьгах, которые свисали до уровня ее многочисленных брошей. Воздух вокруг нее, как всегда, благоухал розами. Когда она протянула руку для поцелуя, на ее запястье зазвенели браслеты.
— Так у меня и вправду все замечательно, — сказала она и, под манив меня поближе, продолжила: — Хотелось, чтобы то же самое можно было сказать о бедной мисс Портер, вон она. Пожалуйста, Брэм окажите услугу. Скажите бедняжке, что оттенки гнилой спаржи и огурца ей совершенно не к лицу. И ей не следует так много говорить. С таким лицом ей лучше молчать, храня серьезную мину.
Она лукаво улыбнулась.
— И я отнюдь не шучу. Если она немедленно не удалится, мне придется переставить свечи. Видите, она крадет свет, который по праву принадлежит баронету рядом с ней?
Сперанца имела в виду свечи в алебастровых подсвечниках с красными ободками. Их розоватого света было явно недостаточно, что давало повод для толков, будто бы стесненные обстоятельства не позволяют леди содержать более одной служанки, упоминавшейся выше немного бестолковой Бетси. Той казалось, что легче держать помещения в темноте, чем содержать их в чистоте. Я, конечно, опровергал эти слухи, привыкнув и раньше видеть Сперанцу в полутьме, и убеждал всех, что леди Уайльд давно избегает естественного освещения.[62]
Все еще сокрушаясь по поводу внешности мисс Портер, леди Уайльд заметила:
— Ах, будь здесь Ас-кар, он нашел бы, что ей сказать…
— Оскара здесь нет? — уточнил я, испытав, признаться, при этом известии некоторое облегчение.
— Нет. Мой Ас-кар отсутствует, и это так огорчительно, но я прочитала в «Панче», что он навел изрядного шороху в своем турне по Америке.