не приходит сюда, чтобы повидать меня. Так, по крайней мере, все они заявляют. В два раза больше народу приходит повидать Губернатора, хотя, конечно, встречать их должен именно я… Итак, мой дорогой друг, не надо бояться сообщить мне, что кому-то приспичило меня увидеть. Но могу я полюбопытствовать, мистер Харкер, есть у этого
самого человека имя?
— Я не спросил его, сэр.
— Понятно, — сказал я. Забавно было поддразнивать красавчика Харкера, который так потешно краснеет, не иначе как стесняясь своего раскатистого шотландского говора. — Вы угодили бы мне куда больше, догадавшись спросить, как его зовут, но скажите мне, где сейчас находится этот безымянный господин?
— Там, где я его оставил, сэр, во всяком случае, так я предполагаю.
И снова смиренный Харкер не решился сказать больше, хотя впечатление было такое, будто ему есть что поведать.
— Так вот, мистер Харкер, если…
— Мистер Стокер, сэр, — произнес он, набравшись смелости, — может, конечно, вы и привыкли видеть у своих дверей множество всякого люда, но сомневаюсь, чтобы среди них попадались такие, как этот тип.
— Послушайте, — не выдержал я, — а попроще нельзя?
Харкер прошел от двери в глубь кабинета и выпачканными в красках пальцами передал мне визитную карточку, на которой было написано: «Д-р Фрэнсис Тамблти».
— А, этот американец. Его не ждали.
Я встал, положил в сейф гроссбух и заметки — вместе с этой самой книгой — и вышел из кабинета в надежде уделить другу моего друга полчаса своего времени, хотя в моем распоряжении его было совсем немного. В сопровождении Харкера я спустился в недра театра.
По дороге я выяснил, как именно попал к нам мистер Джозеф Харкер.
— Итак, — сказал я, — вы настоящий уроженец Эдинбурга. Это хорошо, вы, наверно, сможете послужить нам проводником, когда мы отправимся туда на экскурсию.
— Да, сэр, — кивнул Харкер. — Со всем моим удовольствием, сэр.
— Зови меня просто Стокер. И не называй за спиной Дядюшкой Брэмми, как другие. Понял?
На самом деле это прозвище меня нисколько не раздражает. Я просто нахожу забавным смущение молодого Харкера.
— Да, сэр, — отозвался он. — То есть… да, Стокер.
— Вот и хорошо, — сказал я со вздохом. — Во всяком случае, для начала.
История Харкера меня не удивила. По-видимому, давным-давно его отец — Харкер-старший — каким-то образом был связан с Королевским театром Эдинбурга и проявил доброту к молодому Генри Ирвингу. Генри отдал долг тем, что впоследствии взял на работу Харкера-младшего, который, к счастью, оказался талантливым. Его случай совершенно не похож на случай с миссис Квиббел, которая, боюсь, будет сосать грудь театра «Лицеум» до конца своих дней, даже если окажется, что она годится для участия в массовых сценах, скажем, в «Много шума из ничего» или станет изображать простолюдинку в «Ю. Ц.».