Доктор Стюарт ошеломленно застыл на месте, тогда как его помощница Нурске отреагировала мгновенно: она сорвала с крюка рядом с камерой толстый, прорезиненный изнутри парусиновый колпак, вошла внутрь и ловким движением, напоминавшим прием восточного единоборства, свалила пациента на пол и натянула колпак на его разбитую, кровоточащую голову. Было видно, что ей доставляло удовольствие затягивать тесемки вокруг черепа пациента, тогда как Пенфолд беспрестанно кричал, умоляя, чтобы ему дали умереть. Никогда я не слышал столь жалобных стенаний. Признаюсь, что у меня перехватило дыхание, и я, наверно, ударился бы в слезы, если бы не вынужден был, как мог, утешать уже расплакавшуюся Э. Т.
— Сейчас уйдем, потерпи немного, — нашептывал я ей на ухо.
Правда, шептать приходилось все громче, иначе она вряд ли расслышала бы меня сквозь подхваченные другими пациентами вопли.
Тем временам доктор пришел на помощь Нурске, и они общими усилиями уложили больного на тюфяк. Когда они вышли из камеры, он больше не бился и лишь плечи его содрогались от рыданий. Я понял, что смирительная рубашка ограничивала все его движения: ему приходилось двигаться как спеленатому ребенку, когда он стоял, поскольку ноги и спина были согнуты, но, уложенный ничком, он не мог даже кричать свободно. Унижения этого человека были столь многообразны, что лучше уж ему действительно быть безумным, но вот как раз это и вызывало сомнения. Безумно ли простое желание умереть? Просто умереть. И мистер Пенфолд наверняка заметил искру сочувствия в моих глазах, потому что он приподнялся и закричал:
— Мистер Стокер, постойте!
— Да, мистер Пенфолд, что вы хотите?
Я подошел поближе к решетке. Мне пришлось опуститься на колени, чтобы услышать вновь звучавшие вполне здраво слова Пенфолда: они заглушались колпаком, сквозь ротовую щель которого сочилась кровь, тогда как грубо сделанные прорези для глаз увлажнили слезы.
— Мистер Стокер, — сказал он, — если вы верите, как верю я, в то, что я имею право покончить с собой, и если бы вы, мистер Стокер, смогли донести это убеждение до персон, облеченных властью, которые разрешили вам прийти сюда сегодня, я бы, мистер Стокер, пребывал в неоплатном долгу перед вами до самой своей кончины. Вы меня понимаете, сэр?
Я глядел на несчастного, не зная, что и сказать. С одной стороны, мне не пристало перечить здесь доктору Стюарту, но и отмахнуться от мольбы мистера Пенфолда: «Позвольте мне умереть» — я не мог, поэтому молчал, чего-то ожидая.
— Всего доброго, мистер Пенфолд, — сказал я наконец.