Наконец, все стало. Хозяин лавки – он же оказался и мастером, вернее, творцом всего этого подробного, забавного и страшно убедительного мира – повернулся к Лене и заговорил о чем-то, вероятно, грустном, сокрушенно вздыхая и качая головой. Свежее розовое лицо, длинные седые волосы, пылкая французская речь.
Иногда Леня оглядывался и отрывисто бросал:
– Они живут прямо тут, в магазине, со старой маман… Хозяин поднял плату за квартиру, они не могли платить, хозяин их выгнал, пришлось переехать сюда…
И пока Леня переводил, мсье Пероттэ печально улыбался и поощрительно кивал, будто понимал каждое слово.
Наконец, все так же улыбаясь, проговорил что-то с вопросительной интонацией – во фразе прозвучало: «…мадам Лидия?» – по чему стало ясно, что мастер спрашивает, как поживает Лида. Видимо, не знал ничего.
И Леня сдержанно ответил – надо полагать, сообщил, что мадам Лидия умерла полгода назад.
Потом они шли по улице, и Леня возбужденно говорил:
– Ты заметил, как я спокойно, достойно – о Лиде? Я доволен собой. Я доволен. Вот так и надо – перед чужими… – И вновь голос его осекся, он поднялся на крыльцо кондитерской и рванул на себя дверь.
Это был светлый благоуханный рай, исполненный ароматов корицы, кардамона, гвоздики и ванили. Невысокая деревянная перегородка делила помещение на магазин и собственно кондитерскую с тремя столиками. За стеклянным прилавком-витриной, уставленной цветными грядками пирожных и булочек, стояла крупная женщина средних лет с короткой стрижкой пшеничных волос, так напомнивших ему… Она отпускала двум ребятишкам конфеты в бумажных пакетах, и на приветствие Лени – тот позвал ее чудесным именем – Сесиль! – подняла голову и вся засветилась. И опять они оживленно и быстро говорили по-французски, и Леня отрывисто бросал фразы через плечо или задавал ненужные вопросы: с какой начинкой ему взять круассан?
– С любой, – ответил Михаил, не сводя глаз с этой светлой, крупной, очаровательной женщины.
– Пошли, сядем, – сказал Леня, – нам Сесиль все сама принесет. О, ты не знаешь, она ведь отличная медсестра, она делала Лиде уколы и…
Сесиль принесла поднос с кофе и круассанами и, видимо, борясь с собой, все-таки осторожно спросила про Лиду – опять мелькнуло: «…мадам Лидия?..» – и снова Леня, сглотнув, бросил три слова, глядя в окно. Сесиль ахнула, всплеснула руками и вдруг легко, тихо заплакала.
Леня поднялся, схватил ее руки и некоторое время держал их обе в ладонях, благодарно прижимая к груди. Потом склонился и поцеловал…
Тут в помещение влетела еще стайка ребятни, Сесиль устремилась к прилавку и там быстро говорила двум дев очкам-близнецам что-то увещевательно-ласковое, улыбаясь глазами, не просохшими от слез.