Избив его до безсознания, облил водой и привязав накрепко к рыжему, поручил Лидке. Та не заставила себя уговаривать.
Но вскоре темноту ночи прорезали огни сторожевого пограничного катера, причалившего к берегу Усолья. К костру, скрипя костылями, шел вернувшийся из области оперуполномоченный.
Ему уже сообщил Волков о случившемся и указал, где теперь находятся милиционеры.
Уполномоченный сразу понял, что усольцы учинили расправу.
Не знал лишь одного, всех успели убить, или кто-то в живых остался? И подойдя к Гусеву спросил сухо:
— Иль беды своей вам мало? Зачем новые горести понадобились? Не могли вы, бригадир, меня дождаться? Где сотрудники милиции? Живы?
— А почему о Зинке не спросите? Как она? Жива иль нет? Свихнулась иль в добром уме? У нее дитя грудное! А над нею кодла изгалялась. Силовали скопом, скоты! Били, как мужика. Издевались, морили голодом кормящую бабу! А за что? Ведь болела она! Спину сорвала. Я ей отдых разрешил. А ваш Волков, пусть только появится, с живого шкуру спустим! Такую семью чуть по ветру не пустил. Иль мало несчастий нами перенесено?
— Они живы?
— Кто? — не понял Шаман.
— Ваши пленники?
— Покуда живы. Но мы их не отдадим никому. Сами судить будем. Вашим законам не верим теперь. Пусть знают, мы тоже люди и умеем за себя постоять.
— Гусев, вы умный человек! Неужели не понимаете, что сулит всему селу расправа над должностными лицами и поджог милиции? Я не пугаю, но закон для всех один. И вы ответите за самосуд. И не только вы, а все причастные к тому.
— А они за свое? Иль только мы бываем виноваты? Всегда и во всем? Потому что ссыльные?
— И они ответили б.
— Если б мы не успели, Зинки не было б в живых. И никто за нее не ответил бы ее дочке и мужу! А коль так — нечего нас пугать! Терять-то что? Мы все терпели. Да только и наша чаша течь дала! Будя! — кипел Шаман.
— Одумайтесь! Еще не поздно. Обещаю сам вмешаться, взять под свой контроль.
— А чего он стоит? Вам люди не поверят. Пойдите, поговорите с Зинаидой, с ее мужем. И узнаете наш ответ.
— Вы мне милиционеров покажите. Я должен увидеть, что они живы.
— Смотрите! Трое в землянке сидят. Двое вон там с бабами балуются, — указал Виктор на костер и шагнул в темноту улицы.
Уполномоченный НКВД поселка Октябрьский Геннадий Мельников был человеком закаленным. Но то, что увидел, даже его потрясло. Он не узнал двоих милиционеров, лежавших рядом у костра. Возле них злой ведьмой кружила Лидка, делая прижигание.
Геннадий отшвырнул ее силой, пригрозив бабе навсегда упрятать в психушку. Просчитался Мельников. Из темноты все Усолье к костру собралось. Уж чего только не услышал Геннадий в свой адрес. Угрозы, оскорбления летели со всех сторон.