Убрав со стола, он порылся на книжных полках и, найдя книгу, способную вместиться в кармане, покинул комнату с томиком стихов Одена. Он повторил то, что привык делать с детства, если хотел сосредоточиться на чем-то, — он закрыл глаза (этому научила его мать, когда он начал читать Библию), а затем наугад раскрыл книгу. Это была поэма в память о Йейтсе, которая сама по себе уже была предзнаменованием. Так непременно сказала бы его бабка. Он жадно пробежал глазами строки в поисках откровения.
«…Для него это был последний полдень, когда он был еще самим собой».
Мазер нашел то, что искал, некое поэтическое потрясение, открывшее ему истину. Пронзительная точность строк ошеломила его: смерть отнимает у человека величайший дар жизни, удивительную неповторимость человеческой личности. Он сунул томик в карман и зашагал по коридору, погруженный в свои думы, не замечая никого и не гадая о том, кто что о нем думает, не держа язвительных слов на языке, а в голове — ни единой мысли о фальши и притворстве.
Мазер ждал Анну Руссо у входа в лабораторию. По журналу прихода и ухода он проверил, что она в лаборатории. Подходил к концу последний час напряженного рабочего дня. Мазер, присев на пожарный гидрант, прислушивался к тому, как многократно усиливались уличные шумы. Зачем он позволил городу стать его тюрьмой? Причина ясна: анонимность, попытка затеряться в толпе. Словно каждый ищет этого, пока смерть, не спрашивая, бесцеремонно не выставит его напоказ, как только она одна умеет это делать. Вынув снова книжку из кармана, Мазер открыл ее. К тротуару тихо подъехала полицейская машина. Краем глаза следя за ней, Мазер делал вид, что углубился в чтение. Он догадался — это детективы, хотя никого из них не знал. Весь день он ждал, боялся и жаждал своей встречи с лейтенантом со светлыми подёрнутыми влагой глазами.
Двое детективов, выйдя из машины, даже не взглянув на Мазера, вошли в здание. Машина уехала. Через несколько минут наконец появилась Анна.
— Позвольте нести ваши книги, мисс, — промолвил Мазер, вставая.
— Эрик! — Анна все время колебалась, как обращаться к нему: Эрик или мистер Мазер. Сегодня, видимо, у нее не было колебаний.
— Я хотел бы угостить вас обедом. Мне надо с вами поговорить, — не раздумывая, сказал Мазер.
— Я грязная, — ответила Анна. — Но думаю, это не имеет значения.
— Мы все грязные, — философски заметил Мазер, — и это имеет огромное значение. Вопрос лишь в том: что с этим делать?
Они шли до угла, направляясь в сторону парка, проклятого места, ставшего для него последней чертой перед входом в ад. Через плечо Анны была перекинута сумка из грубой, плотно сплетенной шерсти в ярких тонах греческого национального флага. Если он не ошибался, сумка была из Греции.