— Мне нужна от вас расписка, сэр. — После первого узнавания и испуга Салли держалась холодно и сдержанно, словно они незнакомы.
— Вы ведаете личными делами? — справился у нее Маркс, расписываясь в какой-то форме, которую она ему протянула.
— О, нет. Я здесь просто служащая.
— Я любопытен, — сказал Маркс. — Эти дела держат под замком?
— Да, сэр.
— Когда моя заявка попала в ваш отдел, вы взяли ключ, достали дело и принесли его мне сюда?
— Не совсем так, — поколебавшись, сказала девушка. — Выдачей дел ведает мисс Кац. Она дает мне дела и велит отнести сюда, в офис ректора.
Маркс посмотрел на форму, в которой только что расписался: «Секретный документ. Архив, Центральный университет». Отдав расписку Салли, он получил от нее конверт с личным делом. Маркс проводил девушку взглядом до самых дверей. На ней было модное прямое платье «мешком», скрывавшее те достоинства ее фигуры, которые делали ее столь приметной в таверне «Красная лампа». Маркс открыл конверт.
Свой первый курс лекций Эрик Джон Мазер начал читать в университете три года назад, после того, как получил здесь же докторскую степень. Он готовился к ней, сначала работая педагогом в колледже Св. Моники в Нью-Йорке. До этого же он преподавал в Подготовительной школе для мальчиков в городе Альбион, штат Иллинойс. Маркс держал в руках дело, которое казалось почти невесомым по сравнению с личным делом Стейнберга. У Мазера были похвальные рекомендации директора школы для мальчиков и директрисы колледжа Св. Моники. Рекомендательные письма, составлявшие часть личного дела, больше говорили о рекомендателях, чем о рекомендуемом, подумал Маркс. В письме монахини из колледжа Св. Моники было осторожное сожаление о потере педагога, уходящего на более хорошо оплачиваемую должность. Директор школы мальчиков в Альбионе закончил свое рекомендательное письмо фразой, которая поразила Маркса не только своей лаконичностью, но и тем, что была мало связана со всем выше сказанным: «Мы сожалеем, что мистер Мазер уходит от нас, чтобы продолжить свою учебу за рубежом».
Маркс вернулся к началу личного дела. Ему показалось странным, что Мазер покинул школу в Альбионе через полтора года: не через год или два, а сразу после первого семестра второго учебного года. Это означало, что он поставил директора школы в затруднительное положение, ибо тот лишался учителя в середине семестра. И тем не менее директор не скупился на похвалы в своей рекомендации.
Маркс просмотрел личное дело Стейнберга. Перед ним была созидательная жизнь респектабельного гражданина, неукоснительно исповедующего свою религию, аккуратно собирающего воедино свои исследовательские проекты, лекции, прочитанные перед научными сообществами доклады, и публикации в прессе. По сравнению с ним досье Мазера было тощим и полным обрывочных сведений; такое едва ли можно объяснить разницей в преподавании гуманитарных и точных наук.