С боями пробиваясь сквозь запруженное техникой и людьми пространство, наша пятерка чаще действовала механической силой, нежели оружием. Во-первых, ракеты мы растратили еще в первые минуты сражения. Во-вторых, грубая сила оказалась намного эффективней, чем роторные пулеметы.
— Джим, сними у меня с хвоста этого сукина сына!
— Атон! Гляди вперед! Куда прешь, парень? — кричала рация в шлемофоне.
Машина Атона с глухим стуком столкнулась с роботом Бастера. Не удержавшись на ногах, тридцать тонн стали и композитных материалов рухнули прямо на сгрудившиеся грузовики с вражеским продовольствием. Тысячи банок с консервами рассыпались блестящим ковром по песку, а свистящие пули и гранаты разрывались в их гуще. Ошметки консервированного мяса еще долго летали по воздуху от прямых попаданий…
— Хватит валять дурака! Убирайте оттуда свои задницы, пока их не нашпиговали свинцом! — закричал я по рации, с трудом увернувшись от ракеты, прилетевшей откуда-то сбоку, где чадили сожженные грузовики с топливом.
— Кэп, мы всего в полукилометре от крупного склада боеприпасов, — воскликнул Атон.
— Если мы прорвемся к нему, устроим еще тот фейерверк… — поддержал его Бастер.
— Отставить! Мы возвращаемся к группе Хартмана…
— Но ведь это три километра по открытой местности! — возмущенно воскликнул Атон. — Мы окажемся как на ладони! Я не желаю быть мишенью в тире…
— Атон, я отдал прямой приказ! Мы не можем и дальше уповать на везение. Если одного из нас подобьют в тылу вражеской группировки, спасти его будет проблематич…
Договорить я не успел — моя машина, сигнализируя о критических попаданиях, начала валиться на спину. Я и не заметил, как вынырнувший из огня пятнистый танк на полном ходу протаранил ее коленный сустав и тут же расстрелял в упор вторую ногу. Ударившись головой о переборку, я на миг потерял сознание, а когда очнулся, то уже задыхался от невыносимого жара.
— Капитан… Ты жив? — кричала рация. — Отзовись…
Выплюнув сгусток крови, я отер разбитые губы тыльной стороной синаптической перчатки и начал думать, как выбраться из раскаляющегося стального гроба. Системы жизнеобеспечения отказывали одна за другой. Оранжевая ртуть — начинка вольфрамового снаряда — быстро прожигала внешнюю оболочку. Грудная пластина, в которой находился выход, была изуродована прямым попаданием снаряда. Обездвиженный МБР упал навзничь, а значит, аварийный выход на спине накрылся медным тазом. Оставался слабый шанс на катапульту, еще ни разу не прошедшую испытаний без каких-нибудь недоразумений и происшествий. Прибегнуть к ней — значило полностью отдаться на волю судьбы. Но выбор был невелик: или сгореть заживо, или рискнуть в надежде на чудо. Помянув нелестным словом всех демонов космоса, я решительно потянул ручку отстрела кабины. В замкнутом пространстве раздался резкий свист пробитой гидравлики. Искры жгучим душем окатили меня с потолка и… ничего. Чуда не случилось. Я по-прежнему был заперт в кабине. Над головой продолжало расти алое пятно раскалившегося металла. Еще минута, и поток ртути выльется мне прямо на голову — перспектива, не располагающая к оптимизму.