— Обнадеживает? — недоверчиво спросил Крысолов. — А какая тут, нахрен, надежда, если мы и зомбироваться будем, и от инфекции умирать?
— Как говорил товарищ Ломоносов: "… если чего-то в одном месте убудет, в другом обязательно прибудет…" — достаточно корректно сформулированный закон сохранения массы и энергии, между прочим, а если серьезно: на мой взгляд, рано или поздно — но вирус станет гораздо менее опасным. Он ведь тоже, скорее всего, мутант — думаю, искусственно выведенный где-нибудь в лаборатории. И, как любой мутант, в естественной среде он проиграет естественному окружению. Уже сейчас бактерии, научились сосуществовать с ним, и потихоньку приспосабливаться. Мало-помалу они смогут выживать с ним, затем — жить. А потом загонят этот вирус в глухое подполье. Есть мнение, что половина нашей микрофлоры, когда-то была жутко патогенной. А сейчас — ничего — живет скромно так, и ничем себя не проявляет, разве что в самых пиковых случаях, а так — просто нормальный симбиотизм. Я думаю, что и с вирусом — как ты его, "шестерка"? называешь — будет то же.
— Так к этому природа и человек миллионы лет приспосабливались… — с сомнением сказал Крысолов.
— А за сколько лет те же микробы к антибиотикам приспособились, за пару десятков? — резонно просил Дмитрий. — Или вон тот случай с радиотрофной плесенью — прямо в Чернобыльском реакторе вырос грибок, для питания использующий радиоактивное излучение. Где, в каких закромах, природа его для такого случая держала? Или то озеро в США, на месте выработки старых шахт, в котором концентрация солей металлов настолько высока, что опустившиеся на его поверхность птицы сразу дохнут — и одновременно с этим, там размножилась какая-то слизь, преспокойно хавающая эти самые соли и перерабатывающая их в безвредные соединения. Перед Херней появились земляные червяки, жрущие мышьяк, свинец и кадмий на свалках — и им было хоть бы хны. Помяни мое слово — то же будет и с "шестеркой". Тот же остеомиелитник — он помер, в итоге, но знаешь, когда зомбанулся? — только спустя двадцать минут! Я сам по монитору отслеживал — не было у него ни сердечной деятельности, ни дыхания — а он был, как ни странно — мертвый. Обычный мертвый. Не зомби, а как раньше. Потом зомбанулся все равно, правда, но сам факт! Природа сама справится со всем этим — главное — не мешать ей в этом. А мы, в общем-то, как и всегда — именно этим и занимаемся.
— Это каким еще образом? — изумленно поднял бровь Крысолов.
— Да тем самым — что мы сейчас на заводе этом делаем? Антипротозойные средства. А именно в трихомонадах живут наши будущие спасители. Там ведь сейчас не только гонококки обретаются, но и много чего другого научилось жить. Самый настоящий Ноев ковчег. Лично я думаю, что бактерии, ответственные за разложение и будут теми самыми спасителями — поскольку они наиболее от "шестерки" пострадали. Да, рядом с ними живут и другие микроорганизмы, те же возбудители газовой гангрены, они нас гробят — пока, но параллельно все время "точат" защиту "шестерки" — и думаю, уже через несколько десятков лет найдут, как с ней справиться. А то, что кое-кто за это время и помрет из всей популяции — так итоговая цена не слишком велика за возможность п р о с т о умереть, не доставляя остальным хлопот. Главное, им нужна защита сейчас, потом, наверняка, те микроорганизмы, которые будут "давить" шестерку, как она сама сейчас "давит" их, смогут жить и просто так, без трихомонадного "скафандра". А мы им не даем окрепнуть — убиваем их единственную защиту — только для того, чтобы иметь безопасный секс.