— Ясно, товарищ политрук.
Учил свою биографию я до утра, не выходя из землянки, и пока Никифоров не убедился что я все знаю, даже имена летчиков с которыми учился, а так же друзей в школе, он не отпускал меня.
— Завтра придешь, повторим. А пока свободен. Иди, отсыпайся, — сказал он, тоже как и я зевая.
Я шел и размышлял:
«Вряд ли они мне так доверчиво поверили, но проверять затрачивая силы на выяснение моих слов, тоже нужно много времени. Поэтому они и поступили так логически. Летаю я, сбиваю, так какие проблемы, летай и дальше. Похоже, именно поэтому принципу они и решили. А это значит, я должен оправдать их доверие, и увеличить количество сбитых!»
На следующий день меня разбудили к обеду. Пообедав я сходил к Никифорову, и подтвердив, что все помню, направился в штаб. Где капитан Смолин по приказу майора Никитина включил меня в боевой график. Оттуда я направился к своему «ястребку», на котором никто так и не летал, не было подготовленных пилотов.
— Ну что товарищ командир закончилась ваша «ссылка»? — спросил меня мой механик.
— Ну что вы Виктор Семенович. Это просто я довел командира, упрашивая, чтобы он допустил меня к полетам. Лютикова сказала, что я еще не годен, вот он меня в наряды и сунул. Чтобы не мешал.
— Ааа, понятно. А мы то уж думали… А что это вас товарищ особист к себе вызывал?
— А вот это товарищ старшина не ваше дело… Ну, ладно скажу уж. Интересовались они, откуда я умею летать на немецком самолете.
— А вы?
— Так я им так и сказал, что я и «пешку» до этого в глаза не видел, так летал же. Мне какая разница что за самолет, главное что на нем летать можно, вот так-то.
— Это бывает. А летчики из соседнего полка сказали, что вас арестовали.
— Это когда мы к особисту шли?
— Да.
— Так я их видел и решил подшутить, вот и изобразил арестованного. М-да, зря наверное.
— Да пусть их. Ну что давайте, аппарат смотреть. От винта?
— От винта!
Любовно проведя ладонью по борту своего «ястребка», я потрогал пальцами десять белых звездочек нарисованных на фюзеляже рядом с большой красной звездой. Показывающих количество моих побед. Десятый сбитый на «пешке» мне все-таки засчитали, несмотря на все препоны. Никифоров подтвердил, что лично видел как были сбиты мессеры. Еще бы он сам в этом участвовал. Семеныч стоял рядом, и с легкой улыбкой смотрел как я здороваясь с истребителем после долгой разлуки. Для меня три дня это долго.
— Звезды я вчера нарисовал, должны уже высохнуть, — сказал он.
— Выдохнули. Трафарет сами вырезали? — спросил я.
— Горкин, писарь в штабе. А что, что-то не так?