— Так вот, — продолжил мой приятель. — Они пустые. Дырки от пуль только в кабинах. Соображаешь, куда клоню?
— Соображаю, — я кивнул. — Там что-то ценное везли.
— Либо оружие, либо продовольствие, — предположил Загребельный. — Что еще сейчас может быть ценного?
— Вот твари! — выругался я. — Человек ведь двести положили, не меньше.
— Да, где-то так, — согласился Леший. — Между прочим, мертвецов тоже обыскивали. Все сумки резаные, а чемоданы разбиты. Так что налет банда учинила, настоящая банда.
— Дело давненько было. Полгода назад, может больше, — предположил я. — Наверное ушли они после этого. Если бы в наших краях остались, то рано или поздно все равно бы засветились. Как говорится, шила в мешке не утаишь, особенно такое острое.
— Это точно, — Леший на мгновение задумался. — А если бы не ушли, мы бы этих гадов нашли и прикончили. Я бы первый пошел.
Красная Пахра, как я и помнил, была во всех смыслах серым, унылым, безликим поселком. Таких сейчас тысячи по всей России, да что там России, по всему миру. Хотя была здесь одна достопримечательность, которую мы никак не должны были пропустить. Эта достопримечательность именовалась развилкой на сорок пятом километре Калужского шоссе. Именно отсюда и начиналась дорога, которая прямиком выводила нас к Подольску. Получив знак благосклонности со стороны Хозяина леса, мы посчитали нецелесообразным растягивать путешествие, тем более что день, как и топливо в баках, медленно, но уверенно приближался к своему концу.
Развилка отыскалась без проблем. На нее указывали как облезлые дорожные знаки, так и ржавые искореженные остовы по меньшей мере дюжины войсковых «Уралов». Они украшали собой обочины по обеим сторонам съезда. Машины оказались здесь во время удара ханхов. А может этот удар как раз и предназначался именно им. Кто ж его теперь разберет? Вот только результат, как говорится, налицо: развороченные взрывами кузова, начисто выгоревшая резина, мутные капли расплавленных стекол, бесформенные наплывы вместо водительских кабин. Чтобы расчистить путь на Подольск, всю эту массу пришлось буквально соскребать с дорожного покрытия. Работу выполнил бульдозер или, может, саперный танк.
Как ни парадоксально, но глядя на место трагедии, я испытал облегчение. Хоть тут все понятно, я бы сказал правильно. Люди сражались не друг с другом, а с чужими, которые пришли отобрать у них будущее, счастье, родной дом и саму жизнь. Повернув в коридор из мертвого железа, я… нет, не помолился, ибо молиться был не обучен. Я просто пожелал моим братьям вечной памяти и спокойного сна.