Вспоминая об их страшной участи, я поразился тому, какая все-таки сука эта жизнь! Ведь надо же было так повернуться, чтобы те, кого я так люто ненавидел, и оказались создателями Земли. Мы обязаны им как своим появлением на свет, так и своей гибелью. Гибелью… За что ж так сурово? Разве я или Леший, или те офицеры, что лежат здесь под землей, виноваты? А может и впрямь виноваты? В том что не хотели ничего видеть и понимать, в том что как бараны подчинялись погонщикам и безмолвно брели куда укажут.
Не знаю как далеко могли завести меня эти рассуждения, если бы не голос Загребельного:
— Вон те развалины, это Ознобышино, — Андрюха указал рукой левее дороги. — Судя по карте, там тоже есть кладбище.
— Да есть, — я поглядел в сторону, куда указывал мой приятель. — Вернее было. Только сейчас там безопасно. Точно знаю. Подольчане не могли оставить эту мерзость вблизи Варшавского шоссе. Это ведь одна из основных дорог, ведущих в город, сам понимаешь…
Когда Загребельный кивнул, я продолжил:
— Кладбище залили напалмом и сожгли. Причем процедуру эту повторяли три или четыре раза. Чтобы, значит, наверняка, чтобы в земле и намека на трупы, на дух разложения не оставить.
— Молодцы, — Леший одобрительно кивнул. — А ты тут часто бываешь?
— Частенько. Порой два-три раза в месяц.
Это была правда. Подольск являлся самым крупным поселением Подмосковья, поэтому, само собой, и работы здесь всегда хватало.
Наконец добравшись до широкой ровной лены Варшавского шоссе, я почувствовал, как теплеет на душе. Оставшиеся пять километров можно было назвать прогулкой, легкой прогулкой. На шоссе я знал каждый могильник, каждый столб, каждый брошенный у обочины автомобиль. На самом въезде в город располагался крупный лесной массив. Должно быть это был самый безопасный лес на планете. Даже название у него сохранилось мирное и доброе — лесопарк «Дубки». Хищных тварей туда просто не пускали. Группы охотников регулярно прочесывали лесные угодья, выслеживали их и убивали. Съедобная дичь шла на стол Падольчан, а несъедобная… По ночам ее было кому оприходовать.
Такой жесткий, бдительный контроль над прилегающими к поселку территориями был совсем не случаен. У местных жителей уже имелся горький опыт соседства с обитателями леса. Обошелся он тогда примерно в девятьсот человеческих душ. Невероятно высокая страшная цена! Второй раз платить ее никто не собирался.
С появлением многоэтажных домов пригородное шоссе незаметно превратилось в широкую городскую улицу. Она носила имя Кирова. Как и полагается улица, нареченная в честь видного советского деятеля, являлась одной из центральных улиц города. Это вам не какая-нибудь замызганная Садовая или, к примеру, улица Строителей. Здесь все должно было, так сказать, соответствовать: шесть полос движения, госучреждения, объекты соцкультбыта, памятники героям войны, банки и дорогие магазины. Все это было… Вот именно, было здесь еще каких-то пару лет назад.