и во всю мочь гнал лошадей, опасаясь, что я могу испустить дух в дороге. Доктор Сильвэн, со своей седой козлиной бородкой и окулярами, был малый не дурак, и нечего было надеяться на то, что он примет чечевицу за фасоль.
Он сразу все усек с одного взгляда.
«Твой кретин напился чернил», — сказал он моему папахену. В то время лекари еще не покупали себе спортивные автомобили, поэтому денег за прием он с нас не взял. И тем не менее, едва мы вышли из кабинета, отец мне устроил порку по-домашнему. Кнутом! Больше всего мне доставалось от кончика кнута. Он при ударе обвивался вокруг ног и оставлял кровавые пунктиры на нежной коже икр.
Берюрье мощно ударяет кулаком правой руки в ладонь левой.
— Я дам вам один хороший совет, еще раз. Никогда не злитесь на учителей и учительниц. Они знают свое дело. Если ваш малый приносит из школы единицы, значит он заслужил их. Не уподобляйтесь тем скандальным типам, которые после уроков спорят и лезут в драку с учителями из-за того, что те не признают в их чаде гения. Не нужно силком заставлять работать ребенка и даже ходить в школу, если у него нет желания. А уж если он ходит в школу, дайте учителю полную свободу действий и не мешайте ему.
Прежде чем перейти к главе «Первое причастие», я хотел бы поговорить об уважительном отношении детей к старикам. Не позволяйте им дурачиться над ними, показывать им язык или таскать их за бороду, короче, изводить их. Если вы проявите в этом вопросе слабость, это вам аукнется в будущем, и не мудрено, если ваши дети будут прикладывать к вам руки. А между тем оплеуха — это не лосось, здесь нельзя плыть против течения.
Он срывает с головы шляпу и обмахивается ею, как веером. Потом откупоривает вторую бутылку. Пока он пьет, дверь приоткрывается, и в нее просовывается огненная физиономия Матиаса. Рыжий оглядывает аудиторию. Такое впечатление, что он ищет меня. Я привстаю, чтобы обратить на себя его внимание. Он замечает меня и энергичными жестами делает мне знаки выйти к нему. Ну-ка! Ну-ка! Уж не случилось ли что-то наподобие Трафальгарского сражения?
Долго не думая, я поднимаюсь и иду к выходу. Но преподаватель Берюрье имеет на этот счет иное мнение и резко окликает меня.
— Эй, Подснежник, кто вам разрешил выйти из класса?
— Меня вызывает преподаватель пулевых отверстий, — оправдываюсь я.
Толстяк, который еще не знает, что Матиас работает в этой школе, взрывается:
— Да что вы говорите! Это надо же, оказывается, в этой школе коллеги позволяют себе вносить мастурбацию на моем уроке! Придется мне их тоже поучить хорошим манерам.