Но даже подобные размышления не могли ожесточить его сердце. Ее искренность охладила его пыл. Не важно, что говорили звезды. Вместе с ним она никогда не обрела бы любви. Нет, он не способен любить. Только глупая девственница могла наивно признаться такому повесе, как он, что в их приближающемся сближении скрывается любовь.
Это сразу отрезвило его: именно поэтому он избегал девственниц.
Однако все зашло слишком далеко. Останавливаться было поздно, да и кому хочется выставлять себя в глупом виде. Больше не стоило тянуть, пора было все заканчивать.
Эдвард наполнил другой бокал бренди и пошел к ней, застывшей на краю постели.
Она покорно взяла бокал. На миг их руки соприкоснулись. Ее пальцы были холодны как лед. Эдвард хотел было посоветовать пить бренди смакуя и не торопясь, но она, наверное, беря с него пример, сразу выпила все до дна.
Бренди, видимо, обожгло ей горло, она поперхнулась, а затем раскашлялась. Эдвард ласково похлопал ее по спине.
— Бренди надо пить не спеша, маленькими глотками, не хлестать его, как матрос хлещет ром.
— Но ведь вы сами только что выпили бренди одним залпом. Я лишь последовала вашему примеру.
— В таком случае впредь так больше не делайте. Кроме того, разве вы не знаете, что с меня ни в коем случае нельзя брать пример? Мои порочные наклонности принесли мне дурную славу.
Элиза улыбнулась, причем очень мило, и упала назад прямо на груду подушек.
Ее поза показалась Эдварду почему-то необычной, хотя эта кровать была свидетельницей многочисленных побед над самыми прекрасными и порочными женщинами во всем королевстве. Что-то в ее поведении смущало его. Внезапно Эдвард понял причину своего раздражения. Это был ее дурацкий чепец старой девы. Дамы с таким украшением до сих пор ни разу не попадали в его спальню.
Словно угадав его мысли, она коснулась рукой чепчика:
— Может, лучше снять его? Наверное, так полагается?
— Разумеется, — улыбнулся Эдвард; вскоре ей предстояло узнать и обо всем другом, что полагалось в таком положении. — Ваши заколки доставят немало неприятностей.
— Да, верно. Они больно колют голову. Но такие чепцы созданы именно для того, чтобы причинять неудобства. Они наглядное воплощение приличия.
— В таком случае немедленно снимите его. Когда слишком много приличия, так я сразу начинаю чихать. У меня врожденная неприязнь к приличиям.
Эдвард с радостью увидел, как она улыбнулась. Затем кокетливо наклонила голову и позволила ему снять чепец. Положив чепец на столик, он с надеждой вздохнул: ах, как было бы хорошо, если бы и дальше она позволила ему раздевать ее с такой же легкостью!