Она прошлепала по направлению к кухне. Вид у Филиппа озабоченный, чем-то вроде недоволен.
— Филипп, что случилось?
Тот обернулся с улыбкой, но тут же сделал свирепое лицо.
— А ну быстро в кровать! Сколько раз надо говорить, чтобы не шаталась босиком!
Элен послушно отправилась в постель. Через мгновение на пороге комнаты появился Филипп, неся на подносе чашки кофе и вазочку с бисквитами. Он протянул ей чашку, оставив другую себе, вазочку пристроил у подушки и присел на край кровати.
— Итак… Мне позволено приступить к вопросам?
— К допросу? Приступай! — охотно откликнулась Элен.
— Тогда объясни мне, пожалуйста, откуда взялась твоя девочка? И кем она тебе приходится?
Элен замешкалась с ответом. Филипп тут же бросился на выручку:
— Неужели ты повторила мой неосторожный поступок?
— В каком смысле? Что за поступок? — Элен вскинула ресницы и всей синью глаз выразила недоумение.
— В смысле усыновления чужого ребенка…
— Держи! — завопила Элен и быстрым движением сунула ему в руку свою чашку, которую Филипп успел проворно подхватить. Освободившись от мешавшего ей предмета, Элен искренне рассмеялась. — Насколько я поняла, ты предполагаешь, что девственница мисс Олдфилд решила прикрыть грех своего приятеля и усыновила его ребенка? — весело предположила она. — Поверь: при родах не присутствовала, с цветами не ходила, в ресторан не приглашала. Ох, Филипп, не так-то просто, оказывается, выбить из головы человека то, что он в нее вбил!
Филипп выглядел растерянным и пока не находил слов для достойного ответа. Элен, сердясь, выпалила:
— Ребенок был рожден твоей фантазией! Ты же твердил и твердил свое. Чтобы разубедить тебя, мне пришлось пойти на крайние меры. То, что я умолчала о своем девичестве, в какой-то мере вызвано еще и этим обстоятельством. Как же ты меня замучил этой несуществующей девочкой! Но я верила, что настанет день, когда тебе придется наконец смириться с мыслью: нет этого дитя любви! Нет его!
— Держи! — заорал Филипп, препоручая заботам Элен обе чашки с кофе. И тут же кинулся по направлению к кухне.
— Филипп! — заволновалась Элен, но возможность ее вмешательства была ограничена тем, что в каждой руке она держала по чашке кофе.
Когда Филипп вернулся, на лице его не было и следов веселья. Он был предельно серьезен. Нервные пальцы сжимали дымящуюся сигарету.
— Боже, какой же я идиот! Я даже не подозревал, что способен подняться до таких высот идиотизма!
— Почему ты считаешь, что это движение вверх? Скорее спуститься… — успела вставить Элен.
— Подожди, но ведь ты же сама ввела меня в заблуждение! Да, я помню, ты сказала, что пережила такую же трагедию, как бедняжка Эванс.