— Насколько я понимаю, ты уходишь.
— Мне просто не остается ничего другого! — Брошенный на нее иронический взгляд заставил Кристину вспыхнуть от негодования.
— Не беспокойся, Кристина, то, что здесь произошло, останется строго между нами. Не сомневаюсь, со временем ты сможешь забыть обо всем.
— Из всех мерзостей, которые ты мне наговорил, это самая гадкая! — воскликнула она, не подумав.
Это пылкое заявление озадачило его.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Откуда я знаю, — чистосердечно ответила Кристина, с трудом сдерживая слезы. — Я не думаю над тем, что собираюсь сказать, а просто говорю это!
Брони Говарда изумленно поднялись.
— Заметно.
— Или к черту! — выкрикнула она в ярости и, выскочив в коридор, громко захлопнула за собой дверь.
Бертран, идущий навстречу гордо шествующей к своей спальне, закутанной в простыню Кристине, даже не моргнул глазом.
— Спокойной ночи, Кристина.
— Спокойной ночи, Бертран.
Кристина, почти не спавшая нею ночь, спустилась к завтраку поздно, выработав стратегию выживания на время пребывания в доме отца. Прежде всего, следовало избегать оставаться с Говардом один на один. А уж если это представится невозможным, сократить до минимума все физические контакты, не говоря уже о поцелуях, и, наконец, вести себя с ним как можно спокойнее и разумнее.
За большим столом в кухне сидели Бертран и Анжелина, красивая женщина, исполняющая обязанности горничной и живущая, как и дворецкий, в комнатах над конюшней. Рядом с ними удобно устроился Говард. Черт побери! Как она могла забыть, что он, подобно ей самой, предпочитает кухню чинной обстановке столовой.
Но отступать было поздно. Задрав подбородок, Кристина продолжила свой путь, несмотря на участившееся сердцебиение и неожиданную слабость в коленях.
— Кофе еще остался? — спросила она, демократично улыбаясь всем присутствующим сразу. Игнорировать Говарда было бы непростительной ошибкой.
Поддерживать непринужденный вид и ничего не значащий разговор было нелегко, и Кристина чувствовала себя разряжающим мину сапером: одно неловкое движение, одна неудачная фраза — и бомба взорвется, все, что накопилось у нее внутри, выплеснется наружу. Одна мысль об этом леденила кровь в жилах.
Бертран внимательно посмотрел на ее напряженное лицо и натянутую улыбку.
— Значит, ты уже об этом слышала, — сказал он, поднимаясь.
— О чем я должна была слышать?
— Тогда извини… — пробормотал дворецкий, покосившись на Говарда.
Наступило неловкое молчание, как будто все ждали объяснений именно от него. Видя, что он не намерен отвечать, Бертран схватил стоящий на плите кофейник.