Адам поджидал ее, сидя на песчаном склоне в напряженном ожидании. Она почти наскочила на него, он тут же поднялся и заспешил вперед. Она в раздражении прикусила губу. Спотыкаясь и задыхаясь, она заторопилась за высокой гибкой фигурой.
— В чем дело, Адам? Почему бы вам меня не подождать?
— Мне бы хотелось, чтобы вы помолчали… минут десять. Просто сходим посмотрим генератор, вот и все.
— Ни одного слова? — Она поморщила лоб. — Разве это не бесчеловечно?
Он предостерегающе поднес палец к губам, потом вдруг усмехнулся. Потом она почувствовала, как он взял ее за руку и просунул свои пальцы сквозь ее. Когда истекут эти десять минут, она потеряет остатки равновесия, подумала она с унынием. Что-то внутри нее стало подниматься и раскрываться, нечто совершенно новое и сказочное. Высоко над ними ночная птица несла свою первобытную песнь к звездам. Была ли это птица соблазна или предостережения? Кто знает. Она шагала рядом с ним во тьме, под влиянием глубокого живительного чувства, осознавая, что лишь он один мог являться причиной этого.
Ветер с моря играл с приливом, высоко взметавшим белую пену. Внутри маленькой постройки было тихо и жарко. Он щелкнул аварийным выключателем, и помещение залил свет.
— Теперь мне можно говорить? — спросила она благонравно.
— Почему бы только не смотреть? — Он наткнулся на ее томный взгляд, и брови его взметнулись. Она колебалась в нерешительности. Взгляд его выражал пренебрежительное удивление. Они стояли очень близко, меряя друг друга глазами, потом его рука мягко оттолкнула ее.
— Нет!
Клэр стиснула зубы, чувствуя, как выступил пот, а щеки заливает краска…
— Так я вам действительно совсем не нравлюсь! — В ее голосе был не вопрос, а прямое утверждение с явным оттенком горечи.
— Я этого вовсе не говорил, — протянул он.
— Я вам нравлюсь? Ответьте, мне вовсе не улыбается глазеть на вас снизу вверх.
Он глядел на нее с весельем:
— Скажем так, всегда питал необъяснимую склонность к пепельным блондинкам.
— Это комплимент?
Он пожал плечами:
— Трудно сказать. В общем, не имеет значения, все равно что предпочитать брюнеток.
Дрожь пронзила ее, она взметнула глаза и опустила их.
Он издал смешок:
— Вы вполне успешно пытаетесь меня покорить, Мелисанда. Зачем?
— Разве? — Глаза ее были полуприкрыты длинными ресницами.
— Да! — Его твердый голос резанул ее, заставив замереть.
— Это слишком серьезный разговор, — выговорила она вымученно. — Давайте сменим тему. Мы, видно, неодинаково стремимся понять друг друга.
Он скорчил холодную гримасу.
— Боже, как вы цинично смотрите! — вырвалось у нее вполголоса. — Ненавижу это выражение!