Текли дни, и недели переходили одна в другую, и Клэр окончательно решила выкинуть все думы об Адаме из головы, но временами он все равно возникал во всем своем великолепии и силе. Портрет ее был завершен и повешен в гостиной. Почти всякий день Надя задерживалась перед ним. Иногда Клэр казалось, что девушка на портрете не имеет к ней никакого отношения. Но Надя пожелала, чтобы портрет был выставлен. Эта работа мастера, объявила она в собственной манере, удостоверяя факт. Тут она была совершенно права. Вместе с морскими видами, натюрмортами, портрет Клэр и последний двойной портрет представляли основу для новой выставки. Брок мог бы организовать это. Имя Брокуэев привлекало само по себе, как и в прошлом.
Клэр ожидала, что Дэвид станет хмуриться при этом предложении, хотя как художник он конечно же жаждал победы, но он не стал противиться, посчитав, что должен вырваться из своего депрессивного состояния. Он стал лихорадочно работать. Наедине с Клэр он часто говорил о работе и тогда казался чрезвычайно интересным человеком, но, как казалось Клэр, проявлял очень мало интереса ко всему, что было вне его профессиональной сферы. Как он сам говорил, его жизнь и его работа едины.
Рисуя днем и ночью, он порой забывал о еде. Надя ходила сияющая. Несомненно, она высоко ценила присутствие Клэр. Иногда Клэр спрашивала себя, как долго продлится это состояние. Время шло, и дела Дэвида продвигались, суля ему первоклассное положение в будущем. По мнению Нади, картины должны легко привлекать множество покупателей. Было очевидно, что он более не подвергался нервным срывам.
Время от времени он проводил дни на пленэре с Клэр и Тиной и бывал совершенно очарователен. Он быстро, за час, набросал этюд с Надей — портрет красивой, темноглазой, среброволосой женщины, хладнокровной, сильной, даже безжалостной! Клэр размышляла, не находит ли она в портрете нечто несуществующее. Портрет приковал внимание, тут надо отдать Дэвиду должное. Кроме того, в нем чувствовалось художественное превосходство над ее собственным портретом, где было то же техническое мастерство, законченность, блеск, но недоставало столь тонкой наблюдательности. Клэр хотелось бы проникнуть в тайны подсознательного видения Дэвидом образа его матери, но ни он, ни Надя не снизошли до дискуссии по поводу достоинств работы. Он, казалось, едва осознавал, что создал. Надю это не заботило. Она оглядела портрет, бесстрастная и индифферентная.
— Очень оригинально! — был ее единственный комментарий, прежде чем перейти к другим работам, где она застывала в восхищении.