Он подошел к ее постели, поправил лампу, чтобы лучше ее разглядеть.
— Вы проснулись! Как вы себя чувствуете? — Он всматривался в ее лицо, голос у него был глубокий, мягкий. — Головная боль, головокружение?
Она смотрела на него, пытаясь сосредоточиться.
— Хочу пить! — сказала она, пробуя собственный голос. Он налил ей воды из высокого стеклянного графина в бокал. Он помог ей, придерживая за плечи, потом уложил обратно на подушки.
— Ну, как вы, малышка? Скажите мне. Я чертовски беспокоюсь. — Он очень мягко повернул ее голову к себе.
Как она могла не знать его? Она наморщила лоб, в глазах мелькнул страх. Он взял стул и подсел к ней.
— Ну, так что, Мелисанда? — Его голос был так неожиданно мягок, что у нее навернулись слезы. Она глотнула и наконец ответила:
— Это мое имя?
На его лице мелькнуло странное выражение, рот сжался.
— У вас очень болит голова?
— Да! — откровенно призналась она.
— Доктор будет к утру…
— Так что со мной? Я заболела? — прервала она его.
Он впился в нее взглядом:
— Вы упали. Расшибли голову — сильнее, чем я предполагал.
— Я вас знаю? — Ей хотелось только одного, чтобы этот голос убаюкивал ее всегда.
— Разумеется. Вы не можете вспомнить?
Сердце у нее вдруг затрепетало.
— Мы не женаты?
— Что? А вы думаете, вы замужем?
Она слабо улыбнулась:
— Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что вы в моей комнате, как в своей собственной. — Она откинулась на подушку. — А я вас хорошо знаю?
Он на мгновение запнулся:
— Ну, не слишком. Попробуйте больше об этом не думать. Закройте глаза и поспите. Может, ночной отдых вам принесет облегчение.
— Вы останетесь тут? — спросила она сонным голосом, закрывая глаза.
— Если хотите.
Она протянула руку и ощутила надежное рукопожатие. Что-то в этом было удивительно знакомое.
— Как вас зовут? — Она опять открыла глаза, внезапно встревожившись.
— Адам!
— Хорошо! — Она опять прилегла и прикрыла глаза. — Лучше, чем мое собственное. Где это слыхано о Мелисанде, разве что у Дебюсси или Метерлинка. — Она глубоко вздохнула.
— Оно вам подходит. Ну, поспите теперь.
Она отвернулась, на ее бледном лице выделялся только рот. Постепенно она впала в тяжкий, болезненный сон. Но к мужчине у ее постели сон так и не пришел этой ночью. Он встречал рассвет с лицом угрюмым и потерянным.
Долгих два дня она была прикована к постели. Не раз ей хотелось встать, но удерживала мысль, что Адам рассердится. Доктор, проницательный мужчина с волевым подбородком, дважды навещал ее, задавая вопросы, на которые у нее не находилось ответов. Ему удалось внушить ей, что потеря памяти — обычное дело. Травма головы была легкая и скоро пройдет. Она страдала от травматической амнезии, что звучало вполне романтично, но по сути таковым не являлось. Самое главное было не тревожиться, настаивал он. Но как? В конце концов, он-то знал, кто он, а она про себя — только то, что у нее прекрасные волосы и серые глаза. Это отнюдь не придавало ей уверенности. Ее память могла вернуться в любой момент. Лежать смирно и ни о чем не волноваться — вот приказ! Ее память должна вернуться, не важно, скоро или нет. Единственное, что она могла разобрать и понять, это то, что она на острове, да и то лишь, когда услышала шум прибоя. Но почему на острове?