Она с легким вздохом уступила, думая, что иногда властный мужчина — это не так уж плохо, и окинула взглядом комнату. При других обстоятельствах, с окнами, открытыми навстречу солнцу либо сияющим звездам, здесь было бы очень мило — провинциальный, но достаточно чистый ресторан. Блестящие, отполированные столы украшали оригинальные салфетки с контрастными узорами в стиле аборигенов. В центре вместо традиционных цветов, которые не вынесли бы иссушающего зноя, стояли черные деревянные чаши, наполненные блестящими красными яблоками.
Поток охлажденного воздуха обдавал ее затылок и запястья. Какое наслаждение! Обеими руками она приподняла и уронила свои шелковые волосы. Пока Тай Бенедикт разговаривал со слегка оробевшей официанткой, она дала волю своему взгляду, всматриваясь в красивое твердое лицо, лицо мужчины, полагающегося только на себя. Смуглый, высокий, широкоплечий, с узкими бедрами и очень мужественный. Ей раньше не нравились мужчины до такой степени смуглые, так явно относящиеся к своему полу. Она также не могла припомнить, чтобы ей когда-нибудь нравились зеленые глаза, что у кота, что у мужчины! Но сейчас она должна была признать: глаза у него действительно красивые, ясные, лучистые, с густыми ресницами.
Официантка неожиданно ушла — слишком неожиданно для Пейдж, потому что в этот момент он поймал ее изучающий взгляд. Она залилась краской, сожалея, что опять так глупо попалась.
— Вы, должно быть, устали? — Она отчаянно хваталась за любую соломинку.
— Я в порядке! — улыбнулся он. — Вообще-то я на многое готов ради женщины.
Она не могла отвести от него взгляда своих больших глаз.
— Пытаешься околдовать меня? — спросил он с легким сарказмом.
Пейдж беспомощно заморгала, заодно демонстрируя длинные ресницы.
— Простите. Я задумалась.
— Ничего, — примирительно сказал он, — я закаленный, мне уже приходилось испытывать на себе чары.
— Неужели? — Она приподняла тонкие брови, на ходу придумывая вариант оправдания. — Я думала о том, как прекрасно было бы…
— Ударить меня?
— Мне и мысль такая никогда не приходила! — энергично запротестовала она, в душе признавая, что он сказал правду.
— Надеюсь, что больше не придет! — сказал он ей в тон, с легкой иронией.
Подошла официантка, и он повернулся, чтобы взять у нее вино, предпочитая сам им заняться. Оно было охлаждено по его вкусу, и он наполнил два бокала.
— За птичку-радужку. Пусть ее путешествие станет легче.
— За это я безусловно выпью, — откликнулась она, предоставляя ему решать, что именно она имела в виду.
— Как угодно! — спокойно ответил он.