От них… в тайных делах по розыску большой важности хотя и не показалось, однако же показалось то, что они всю свою жизнь препровождали скитаючись между народом… и от таковых скитающихся не другое что доброе происходит, но токмо пересылка вестей и протчих непотребных дел, под видом якобы простоты их или святости… [Давыду] весьма надлежит быть в монастыре неисходно, чтоб впредь для тунеядства каких соблазнов между мирскими от них не происходило[782].
Большим недоброжелателем юродства был вице- президент Синода Феофан Прокопович, на которого в 1726 г. подавали жалобу в Верховный Тайный совет, что он «всех московских Христа ради Юродивых Чудотворцев блудниками называет и за их бездельство и блуд с знатными женами и гробы им любодейцы их построили, их же деньгами и почтеньем между святых ввели»[783]. Неудивительно, что в начале XVIII в. происходит переосмысление слова «похабный» — вместо «юродивый» оно начинает значить «невероятно непристойный, скабрезный»[784].
В 1731 г. юродивым запрещено было появляться в церквах.
Являющиеся якобы юродивые… чинят слышателем… помешательство, наипаче же по неблагообразию своему… наводят немалый смех и соблазн, от чего вместо ожидаемого… согрешений своих прощения, вящий чрез таковое… юродствующих шатание, те в церквах Божиих предстоящие грех себе преумножают[785].
«Регулярное государство» XVIII в. все сильнее вытесняло юродивого из социальной жизни: либо под защиту старообрядческих общин (или сект, вроде хлыстовских[786]), либо под покровительство богатых домов[787]. На нем больше, чем на ком‑либо другом, сказалось культурное расслоение послепетровского русского общества — юродивый навсегда остался в «народной», низовой жизни. Без взаимоупора с официальной религиозностью юродство как бы выходило из тождества с самим собой, теряло внутренний нерв. Именно с этого времени признание кого бы то ни было юродивым окончательно утрачивает хоть сколько‑нибудь нормативный характер: канонизации были вообще отменены, а подозрение в «лжеюродстве» (приставкой «лже-» власти защищались от возможных упреков в богоборчестве) немедленно влекло за собой полицейские меры. Преследования длились в течение всей первой половины XVIII в.
Благодаря полицейским рапортам и доносам в распоряжение исследователя попадают поразительные «жития». Вот, к примеру, некто Василий:
Ходил в зимнее время в одной рубахе, босой, претворял себя яко бы благоюродивый, а на слова и в ответах не яко бы полуумен… За то, что он якобы собою ради спасения претерпевает в зимнее время стужи, называли его святым. И в ту свою бытность носил при себе железную палку, весом в пуд, того ради, чтобы признавали его яко бы за трудника к спасению. Поп… Семенов отказался его исповедовать “…того ради, что ты не говел”, и он, Василий, оного попа… означенною железною палкою убил до смерти… Еретичеством своим обворожил караульных солдат и ушел… Новобрачная назвала его дураком, чего‑де ради такова урода за стол посадили, за то еретичеством своим супружество их разлучил… Деви- ча полу на блудное растление превратил девиц с двадцать… Бесы просили у него работы сами… Велел им носить денежную казну… каковой казны демоны и натаскали полную яму… а ежели кто возьмет с молитвою, то обратятся угольем